Всячина

Карнишин Александр Геннадьевич

Дома горел свет на кухне, тепло и вкусно пахло. Пол был отмыт до блеска. Из ванной выглянула раскрасневшаяся Леся.

– Я сейчас, ванную только домою. Ты раздевайся пока.

– Не понял...

– Так ты убегал на работу, а меня дома оставил. Забыл, что ли? Я, может, тоже вышла бы, но - как без ключа?

...

Через три дня он сделал второй комплект ключей и выдал Лесе. Теперь, когда он приходил домой, его ждали запахи вкусной пищи, привычная чистота на кухне и обязательный горячий поцелуй с руками, закинутыми за плечи, с ногой, которую она умудрялась поднять чуть не до...

В

общем, было интересно, немного странно и очень, очень приятно.

...

Через неделю прозвучал телефонный звонок:

– Алло... Это станция Подземной железной дороги?
– осторожно спросил девичий голос.

– Не-ет, - крикнула громко и протяжно Леся.
– Это квартира! Тут живем мы!

И радостно рассмеялась.

Полезный

– Вставай, - сказал брат.

Я не видел его в темноте моей спальной, но это был именно брат, а не сестра. Сестры говорят совсем иначе, и голос у любой сестры все-таки другой. Не такой, как у брата.

– Вставай, - повторил он.
– Тебя ждут.

Конечно, меня ждут. Если бы не ждали, то я спал бы еще и спал. А раз разбудили, то это значит, что меня ждут. Все логично и правильно. Когда я нужен - меня зовут и там ждут. А если не нужен, то и не зовут. Что тут может быть непонятного? Все понятно.

– Да вставай же!
– опять он.

Но этот брат хоть не грубый.

Один был очень грубый и даже хватал меня за шиворот и тащил куда-то по коридору. Это было уже давно. Наверное, в прошлом году. Того брата я больше не видел. Но запомнил его хорошо. Его крепкие руки, поросшие черным кудрявым волосом. Камуфляжную куртку, засаленную на рукавах. Запах пота и машинного масла. Черные ботинки со стальными носами - чтобы больнее пинаться. В кожаных ножнах справа висел длинный нож. А черный пистолет с коричневыми накладками на рукоятке у него был в желтой открытой кобуре подмышкой. Так некоторые тоже носят. Есть те, что носят пистолет в кобуре справа на ремне, сразу под рукой. Есть те, что слева - им так удобнее. Особенно, если пистолет с длинным стволом. У этого - подмышкой. Короткий, но большого калибра. Калибр - это диаметр канала ствола. Если по нарезам. Но на самом деле калибр, который называется, не всегда соответствует, если его специально измерить. Это просто как название - "калибр такой-то".

Еще у него была серая панама и черные очки. Такие черные, что цвет его глаз я не запомнил. Это плохо. Надо всегда все запоминать. А посмотреть еще раз и запомнить я больше не могу, потому что этого брата теперь нет. После того раза его тут совсем нет.

Все говорят, что меня нельзя трогать. Меня нельзя пугать. А он тогда меня очень сильно напугал.

Этот брат, который меня сегодня разбудил, хороший. Он только зовет, но не трогает и не угрожает. Угрожать мне тоже нельзя. Тогда я начинаю сильно волноваться.

– Ну, пойдем уже, да? Ждут ведь...

Это хорошо, когда тебя ждут. Ждут, значит, я им нужен. Значит, приношу пользу. Вот те, кто пользу не приносят - их никогда и нигде не ждут. Еще не ждут тех, кто вредный. Вредных надо уничтожать. Потому что они наносят вред. Но меня ждут. Я полезный.

Я хожу медленно. Я слабый

и толстый. Меня хорошо кормят, потому что я полезный. Но все равно я слабый. У меня кружится голова и сильно стучит сердце. Если идти далеко, я начинаю уставать и задыхаться. Тогда надо останавливаться и отдыхать.

Но сегодня все было правильно. Меня ждут прямо здесь же, в зале на первом этаже. Там сегодня не очень много народа. Я, входя, пересчитываю всех. Я всегда считаю, если есть такая возможность. Счет укрепляет память и тренирует ум. Всего в зале было одиннадцать человек. Сзади меня стоит тот брат, который привел меня сюда. С ним выходит двенадцать. Ровно дюжина. Это хорошее число. Сам я не считаюсь. Меня как будто просто тут нет. Это потому что я сам себя не вижу. В зале нет зеркал - это так специально сделано. И я себя не вижу и себя поэтому не считаю.

Сестры приносят всем еду. Они ставят перед каждым небольшой поднос с чашкой кавы. Кава редкая. Значит, сегодня важный день.

Мне тоже дают каву. Я не люблю каву, потому что она горькая. Все знают, что я не люблю горькое!

Точно, все знают.

Одна сестра - очень симпатичная. Она рыжая, и у нее зеленые глаза. Рыжие - хорошие. На них приятно смотреть. Я люблю рыжих.

Эта сестра гибко наклоняется ко мне и насыпает в чашку сахар. Много сахара. Сразу шесть ложек. Потом смотрит на меня, улыбается и кладет еще ложку сахара. Это уже седьмая. Семь - хорошее число. А еще она кладет возле моей чашки блюдце с медовыми пряниками.

Я пью сладкую каву и грызу медовый пряник. Мне хорошо.

– Это он?
– спрашивает чужой.

Я сразу вижу, что это чужой. Но я еще не знаю, это гость или враг. Еще бывают чужие, которые приносят товары. Они не гости, но и не враги. Они просто полезные. Поэтому с ними можно общаться и от них можно брать подарки. Мне всегда привозят подарки.

Этого чужого я совсем не знаю.

– Да, это он, - кивает старший брат.

Все, кто здесь живет, братья и сестры. Просто есть те, кто старше и опытнее, а есть младшие, еще неумелые. И еще есть я. Я здесь совсем отдельно от всех. Но они все равно мне братья и сестры. А вот я не брат. Это не логично, но это даже интересно. Это можно обдумывать.

– Ты узнаешь меня?
– спросил другой чужой, вставая на ноги.

Смешной вопрос. Если я его видел, то конечно узнаю. А если не видел - как можно узнать незнакомого?

Мне смешно, я начинаю смеяться, и чуть не подавился. Красивая рыжая сестра улыбнулась и вытерла мне рот мягкой белой салфеткой. Она хорошая. От нее вкусно пахнет миндальным орехом и немного мятой. Я не люблю мяту. Но когда ей просто пахнет - это нормально. Это хорошо.

Старший брат говорит чужому:

– Сядь.

Старший брат умеет спрашивать правильно. Спрашивать надо всегда так, чтобы было легко отвечать.

– Ты видел его раньше?

– Да, - киваю я.

– Сколько дней назад?

Вот если бы он спросил, давно ли - я бы задумался. Что такое давно и что такое недавно? Это понятия относительные. По отношению к чему стоит говорить "давно"?

Но старший брат умеет спрашивать и спрашивает правильно.

– Сто шестьдесят пять дней назад, - отвечаю я, даже не задумываясь.