Всякая всячина 2015 №01
Шрифт:
— С Секстагона?!! Но как…
– Пррак, твоя очередь регистрироваться. Ей-Богу, потом расскажу.
…Как приятелям сообщила Люля по пути на место действия, марш гномов ежегодно проходит по одному и тому же маршруту. В старину, когда гномов было значительно больше семи и в шахтах Рудников активно велась добыча полезных ископаемых, в самой дальней и глубокой пещере пращуры нынешних обитателей планеты вырубили в скале статуи своих богов. И раз в год вереница гномов с драгоценными дарами и факелами в руках спускалась по коридору в эту пещеру и оставляли там свои подношения.
Шли годы, гномы вымирали, но никто так свято не следовал традиции, как они. Каждый
Как оказалось — рано. С открытием их Колесу сразу же половину оставшихся гномов как ветром сдуло. Остальные поклялись, что нога их с поверхности планеты не ступит, иначе кара неминучая и ненависть богов на веки вечные. Поэтому гномов так редко встретишь на Колесе, хуже только секстагонцы — те вообще из области легенд.
Организаторы туров на Рудники к делу приступили с размахом. Специально для желающих посмотреть на марш гномов в скалах вдоль того самого коридора прорубили тоннель, отгородили его прозрачной перегородкой и пустили поезд с вагонетками. Одна из вагонеток целиком предназначалась прессе. Журналисты, кто как мог, в ней расположились. Люля шепотом пожаловалась, что ее нервирует репортер с планеты Райс, который для удобства обернулся летучей мышью и теперь висел под потолком вагонетки прямо у девочки над головой, омерзительно цыкая зубом у нее над ухом. Слава не преминул злорадно напомнить, что ее никто с ним ехать не заставлял, и Люля обиженно умолкла.
— Идут, идут! — крикнул кто-то из журналистской братии — кажется, француз — который все это время высматривал гномов в стекло дальнего обзора. Тут же все разговоры прекратились, и репортеры прильнули к бортам вагонетки, которая тронулась с места и медленно покатила по рельсу.
Сначала все увидели только далекие огоньки. Они становились все крупнее и крупнее, пока не превратились в пламя факелов. В их колеблющемся свете все лучше и лучше становилось видно приземистые фигуры гномов, которые и несли в руках эти самые факелы. Наконец, первый гном поравнялся с вагонеткой прессы.
Шел он быстро и не оглядываясь по сторонам, так что вскоре ее обогнал. За ним шел второй, за вторым — третий… Выглядели они, по мнению Люли, как на картинках в старых книгах и на снимках из Вилнета, но в то же время и по-другому.
Похожий вид имел бы, подумала Люля, ее русский крестьянский прапрадедушка Ваня, уменьши его вдвое, одень в меховой жилет и кожаные штаны и заставь отрастить бороду, а также заткни ему за пояс кирку и сунь в одну руку — факел, а в другую — ларец с дарами. Пожалуй, дедушка сломался и сбежал бы уже на кожаных штанах.
Чтобы никому не было обидно, что приходится все время обозревать профиль четвертого гнома или заплаты на штанах последнего, в поезде были установлены стекла дальнего вида и круговые зеркала, а поезд то убыстрял, то замедлял ход.
— И что
— Красиво же… — тихо сказала Люля.
Стены коридора, по которому шествовали гномы, были сделаны из причудливо вырубленных из декоративного камня плит и украшены драгоценностями. В свете факелов глазам поезжан и впрямь представала изумительная картина. Не все, правда, приняли это близко к сердцу.
— Красота! Сплясали бы они на ходу, что ли, — зевнув, сказал Слава Захаров.
В это время поезд остановился. Рельс, по которому он ехал, закончился, тогда как коридор, по которому шли гномы, свернул под прямым углом. Огни факелов стали удаляться.
— Это и все? — удивился кто-то, — А святилище?
— На то оно и святилище, — сказала Люля,
— Чтобы туда посторонних не пускали. Вон, они уже и факелы погасили. Я про это читала.
— Зачем? — спросил Пррак.
– В честь Великой Тьмы, Породившей Гномов. Сейчас возложат все, что положено, опять зажгут факелы и вернутся. Давайте уже разворачиваться, сейчас назад поедем.
Журналистская братия заворочалась, перекидывая ноги и у кого что вместо них через сиденья и меняясь местами. Люля, все это время не отрывавшая взгляд от гномьего коридора, подергала Славу за рукав и тревожно сказала:
— Па, гляди, что-то у них там не то.
Слава приник к стеклу — и правда: далекие огоньки двигались как-то беспорядочно, как будто гномы вместо того, чтобы идти чинно, друг за другом — беспорядочно метались из стороны в сторону. Потом огни стали быстро приближаться. По стенам метались отблески пламени. На мгновение показалось, что мелькнула какая-то тень, затем пробежал один гном, другой, третий… Потом они стали возвращаться, бегущие за ними что-то взволнованно спрашивали, размахивая руками… Наконец, один из гномов остановился перед стеклянной стеной и, растерянно глядя прямо на туристов, стал шевелить губами.
— Пррак, как ты думаешь — что ему надо? — спросил Захаров.
Карпакианин прижался раструбом к стеклу. Оно было звуконепроницаемое, но возможности карпакиан почти безграничны, так что Пррак, видимо, что-то разобрал. Потому что он повернулся и сказал:
— Говорит — у них там убили кого-то.
* * *
…При всех своих многочисленных недостатках Слава Захаров был из тех людей, что не моргнув глазом, берут на себя, образно говоря, управление гибнущим кораблем, даже не зная толком, где у этого корабля штурвал. При этом у него будет такой уверенный вид, что ни у кого из перепуганных пассажиров ни тени сомнения не возникнет — этот бывалый морской волк все сделает, как надо, снимет судно с мели и поведет к светлому будущему.
Поэтому, когда в поезде поднялся шум и половина туристов стала рваться посмотреть на труп, а половина, наоборот, захотела сбежать, куда подальше, кто первым поспел в оскверненный священный коридор?
Слава.
Кто огородил место преступления услужливо вытянувшимся Прраком?
Слава.
Кто согнал туристов в гостиницу и запретил ее покидать?
Опять он, наш бесстрашный репортер.
Оснований на то у него никаких не было, но удостоверение одной из самых влиятельных столичных газет сделало свое дело, к тому же больше никто бразды правления в руки брать не желал. Старейшина гномов был в шоке, и все порывался опять погнаться за убийцей, но Слава углубляться в пещеры до приезда полиции запретил. К телу приближаться тоже — чтобы следы не затоптали. Поэтому гномы тихо сидели в углу, и даже не разговаривали, настолько потрясла их смерть сородича.