Всяко третье размышленье
Шрифт:
Согласен. И когда было допито вино, они, ощущая некоторую неловкость оттого, что вселяются в мотель, не имея никакого, если не считать сумочки Манди и кейса Джорджа, багажа — ни пижам, ни туалетных принадлежностей, ни даже смены нижнего белья, которая весьма пригодилась бы им после утомительного дневного перехода, — торопливо разоблачились (помогая друг дружке), отвернули верхний край постельного покрывала и повалились на кровать, даже не помывшись; а приняв вместе посткоитальный душ, повалились снова; и проделали это в ту ночь трижды, лишь немного помедлив перед первым пенильным проникновением, дабы обсудить то несчастливое обстоятельство, что ни мужского, ни женского контрацептива у них с собой не случилось.
— Коитус интерруптус? [78] — предложила освещаемая ночной лампой доцент Аманда Тодд, раздвигая перед ним в Миссионерской Позиции прелестные ноги. — Сойдет?
— Сойдет, — согласился Полный Профессор Ньюитт — и спустя недолгое время предложение это выполнил. Впрочем, когда они вернулись после душа в
— Тебе следует знать, — уведомил он ее, — что с твоим новым товарищем по играм ни в прерывании, ни в презервативах никакой нужды нет.
78
Coitus interruptus (лат.) — прерванный половой акт.
— Потому что тебе хочется поскорее обрюхатить меня? — поинтересовалась его партнерша. — Этот карьерный ход заслуживает предварительного обсуждения, ты не находишь?
— Хотеть-то я хочу… Но дело в том…
— Позволь, я сама догадаюсь. Дело в том, что ты и твой покойный дружок Нед, — о котором он уже рассказывал ей, и не раз, — еще в Стратфордской средней школе добровольно подверглись билатеральной вазэктомии, поскольку опасались заделать по ребеночку каждой из ваших одноклассниц, правильно? Или, может быть, это ты подвергся ей, и всего лишь на прошлой неделе, дабы обезопасить наше с тобой будущее от брака поневоле? Какая предусмотрительность!
И к немалому удивлению ее нового любовника, его новая любовница склонилась над ним, сжала ладонями его мошонку, и поцеловала снова уже набухавший эякулятор (оба названных органа скрыла завеса ее каштановых волос, которые она отпускала тогда до большей, чем в последовавшие годы, длины), и проворковала:
— Бедненькие, срезанные нерасцветшими сперматозайчики… — И, подняв к нему лицо: — Вот так мы на этот раз и поступим, хорошо? Наполним ее до краев.
— Манди… — Он сжал ладонями щеки уже оседлавшей его любовницы. — Не было никакой вазэктомии. Да она мне, похоже, и не нужна. Прости.
И, приподняв за подбородок лицо Аманды, увидел ее повлажневшие глаза и подумал: во что я, если можно так выразиться, вкапался?
— Моя писанина — единственное, что я способен произвести на свет. Если ты хочешь детей, тебе придется подыскать другого самца.
Она отбросила волосы назад. Посмотрела ему в глаза. Сжала губы. Потом кивнула, вытерла краешком простыни слезы и улыбнулась — все это при свете вышеупомянутого ночника, и все под аккомпанемент ласк и новых объятий.
— Совет принят и обдуман, Джи, — тихо сказала она. — Пока же, если твое перо — это второй твой пенис [79] , оба они, по крайней мере, Meisterstücken [80] . И потому окуни свое перо в мой колодезь, а что у нас из этого выйдет — дело наших раздельных муз. Наполни ее до краев, хорошо?
79
Дж. уже успел показать ей высока им ценимый черный с золотом «монблан», которым он годы и годы писал черновые варианты всех своих сочинений
80
Исполнены мастерски (нем,).
Что и было проделано. И то (счастливо совпавшее с изобретением ею нового прозвища Дж.), чему они тогда в первый раз предавались вместе, было не «любовью», противопоставленной «войне», но Любовью с прописной «Л», отличной от простого, хоть и упоительного, полового сношения: благословением (далее все буквы прописные), которому предстояло пребыть с ними — становясь даже более глубоким и острым, пусть и не столь частым и атлетичным, — во все сорок лет, прошедших с той осени до близящейся, пока перо Дж. выводит этот абзац. И пусть некоторые из буквальных времен года не согласуются с некоторыми из фигуральных, а некоторые местоимения в третьем лице сплавляются с таковыми же в первом — что с того? Вслед за «весенней порой» пришедшегося на тот октябрь Его-Ее-нашего соединения наступило долгое лето их любви — после бурного учебного года, отмеченного столкновениями города и колледжа, стратфордской мэрии плюс полиции, с одной стороны, и группы протестующих против войны студентов, устроивших в «доме Шекспира» штаб, который управлял их гневными демонстрациями и в городе, и в самом кампусе и который преподавателям и администрации СтратКолла удалось утихомирить лишь с немалым трудом (местные подразделения Национальной гвардии уже готовы были взяться за оружие, по горло сытые беспорядками горожане подстрекали их, пусть и тщетно, к насильственному подавлению буянов-хиппи, — каковое привело в 1970-м к убийствам в Кенте и Джексоне). Когда же День Вручения Дипломов наконец очистил, ко всеобщему облегчению, университетский городок от студентов, наша парочка сочеталась узами брака — на скромной гражданской церемонии, состоявшейся в родном городе Манди (западный Мэриленд), присутствовали родители жениха и невесты и около полудюжины друзей и коллег. Они позволили себе ознаменовать медовый месяц коротким, но роскошным, по их меркам, турне, охватившим Джойсову триаду «Триест/Цюрих/Париж», увенчали его посещением того самого мотеля на 50-й автомагистрали, в котором впервые поимели друг дружку, а затем приступили к обустройству снятого ими неподалеку от кампуса старого дощатого бунгало, к новой для них семейной жизни.
1968-й:
81
Отклоненную, увы, в 1982-м (напоминает Редактор Тодд Рассказчику Ньюитту) после десяти лет возни с ее ратификацией Штатами. — Прим. ДжИНа.
82
Электрическая пишущая машинка с шариковой головкой.
В двенадцатый год их союза — в 1980-м, если быть точным, когда ей исполнилось столько же лет, сколько было во время свадьбы ее жениху, — издательство университета Джонса Хопкинса опубликовало первую и до сей поры единственную книгу Аманды: маленький томик стихов, который принес ей повышение по службе — из доцентов, коим она проработала к тому времени с полдюжины лет, в полные профессора. Давно уж законченный второй роман ее мужа, впустую побродив по крупным нью-йоркским издательским домам — в некоторых он получал порою умеренные похвалы, — принят ни одним так и не был: та же участь ожидала его и во все уменьшавшихся в числе независимых издательствах, куда роман отправляли вечно сменявшие один другого юные помощники проявлявшего к нему еще даже меньший интерес литературного агента автора. Впрочем, он продолжал публиковать, от случая к случаю, рассказы в том или ином литературном ежеквартальнике и сумел без всякой охоты, но примириться с сочинительством ради сочинительства и с тем, что его читательская аудитория состоит, по существу, из двух человек. Как он и предсказывал или предупреждал, произведения супругов стали единственным, что они смогли произвести на свет. Правда, он не предвидел того, что «родители» этих сочинений окажутся без малого единственными их читателями: положение, к которому предположительный писатель прилаживается с меньшей, возможно, легкостью, чем поэт конца XX века.
— Поверь, — говорила ему жена, — ты к этому привыкнешь.
Ибо, по ее убеждению, которое Дж. считал неоспоримым, в век видео и интернета число потребителей литературы становится исчезающе малым.
— Это не значит, разумеется, что… — обычно добавляла она, оставляя предложение незаконченным.
И супруги, отнюдь не закрывавшие глаза на то, что среди их современников все же имеется несколько человек, которые не только получают серьезные литературные премии, но и умудряются в редких случаях ненадолго протискиваться в списки бестселлеров, пожимали плечами и чокались винными бокалами — или чем-нибудь еще.
К тому же, согласились они друг с дружкой, у них, пусть и бездетных, имеются все же отпрыски иной разновидности: участники семинаров, проводившихся ими в «Доме Шекспира», — молодые люди эти были если и не учениками их в полном смысле этого слова (да и кому они нужны, ученики?), то уж, во всяком случае, пылко восприимчивыми воспитанниками двух самых, быть может, популярных преподавателей их Отделения.
— Довольно и этого, — заверила Манди мужа, когда оба прибирались в доме после одной из тех вечеринок, которые они устраивали в конце каждого семестра для своих протеже.