Всяко третье размышление
Шрифт:
страницах оного повториться не обещавший. Хоть обе они и не были смешными жеманницами, ни Марша Грин, с которой ему предстояло провести в счастливом супружестве целых три года и еще два в несчастливом, ни Аманда Тодд, с которой он вот уж четыре десятка лет связан счастливыми полностью узами верности, не питала/питает желания быть употребляемой в зад. Манди с присущей ей точностью сформулировала свою позицию еще в один из первых «периодов» их семейной жизни — когда ее в ту пору сохранявший игривость и бойкость супруг предложил ей
«попробовать»: «Это А — больно (я этот цветочек
Конец цитаты, а также эротико-скатологических деталей.
— Доволен? — интересуется Марша в час более поздний, когда мужчины, исчерпав запасы сил, возвращаются к своим палаточным подружкам.
Рассказчика так и подмывает сказать: «В совокупности да», однако он отмахивается от этого довольно жалкого каламбура и отвечает:
— Да вроде того, а ты?
— Не спрашивай, — приказывает его без-малого-супруга, сонно прижавшаяся к нему в темноте палатки. — И давай обойдемся в будущем без Объятий Жизни, ладно? Или наши с тобой объятия, или ничьи. А не то…
— Согласен, — заверяет ее (и себя) Рассказчик.
На следующее утро, завтракая и сворачивая лагерь, наша четверка покачивает головами, изумляясь тому, что можно, оказывается, так обкуриться и упиться одновременно, однако разговоров насчет обмена партнерами избегает. Впрочем, шаловливая Джинни ухитряется послать Рассказчику по-над кружкой растворимого кофе безмолвное чмок, а Нед, когда девушки отворачиваются, поводит подбородком в сторону Марши, понимающе подмигивает и одобрительно кивает Рассказчику.
В конце концов мы собираем все наше имущество и тащим его к машине. Воздух кажется не только субтропически влажным, но и слегка насыщенным электричеством, однако Рассказчика — его-то уж точно — все еще томит такое похмелье, что на попытки понять, в чем тут дело, его не хватает. Свалив принесенное им у задней дверцы фургона, он обшаривает боковые карманы своих бермудских шортов, громко дивясь: «Да где ж эти ёбаные ключи?» — а затем находит их — и швейцарский перочинный нож — в одном из передних, застегнутом, чтобы они случайно не вывалились на песок и не потерялись. Мы открываем заднюю дверцу и начинаем грузить вещи в старый «олдс» — без обычных наших шуточек и трепа, — отчего Рассказчик принимается неопределенно гадать, что же такое заваривается и заваривается ли. Но затем:
— Знаете что? — не то спрашивает, не то объявляет Нед Проспер. — По перезрелом размышлении, скажу так: ебал я ваш ёбаный Ки. Пора тащить наши жопы домой.
— Домой? — вскрикивает огорченная Джинни. — Чего мы там не видели?
Однако:
— Я за, — быстро соглашается Марша. — Я этой херней уже по горло сыта.
В путевом журнале нашей прерванной одиссеи, который он вел дорогой на предмет возможного литературного использования и на который в следующем столетии будет опираться, производя вот эту вот реконструкцию, уже возвращавшийся на север Джордж Ирвинг Ньюитт, не устояв перед искушением, отметил, что хоть им и не удалось добраться до самой южной оконечности континентальной части США, он, по крайности, подобрался к кое-каким оконечностям Джинни Гиман. Впрочем, в те мгновения — не менее огорченный, но понимающий, что Нед и Марша
— Стало быть, hasta la vista, Хемингвилль? Прощай, Обружия… виноват, — Объятия Жизни?
— Ничего подобного, — отвечает берущийся за руль — фигурально и буквально — Нед. — Мы всего лишь закончили черновой набросок этой главы.
И с заднего сиденья, где Рассказчик и Марша устало, но решительно держатся за ручки, доносится согласие последней:
— Нам нужна передышка от Весенних Каникул, вот что нам нужно.
— Фигня, — жалобно откликается с пассажирского места Джинни, но тут же, полуобернувшись назад, подмигивает всем своим спутникам сразу. — Ладно, по крайней мере, этот Черновой Набросок закончился добрым трахом, верно?
Чего не скажешь о данном воспроизведении Сверктраха, кончающемся и не трахом, и не всхлипом[Аллюзия на финал поэмы Т. С. Элиота «Полые люди» (1925). В переводе А. Сергеева: «Вот как кончится мир — / Не взрыв, но всхлип».] , а просто кончающемся
— тихо. Добравшись за два дня марафонного вождения до Мэриленда, наша четверка распадается, и до окончания весенней передышки мы разъезжаемся по домам родителей, а после возвращаемся в Стратфорд-Колледж и Тайдуотерский университет штата.
— Последняя ночь Весенних Каникул перед последним полусеместром перед вручением дипломов, — отметил в тот вечер Нед Проспер над его и Джорджа Ньюитта последним пивом («Национальное Богемское»), коим они угощались в уютном подвале Просперов, обсуждая достоинства и недостатки их прерванной одиссеи.
— Вечные твои Последние Вещи, — отозвался, как ему теперь представляется, Дж.
— Ага. Типа относись к случившейся в Нейплсе ерунде как к холостяцкому курбету — последнему перед тем, как ты станешь бакалавром и мужем Марши и останешься последним, пока смерть не разлучит вас. Или развод — это уж кто первым поспеет.
Ибо эта пара и вправду решила по дороге домой — отчасти то была реакция на
«случившуюся в Нейплсе ерунду» — связать себя сразу после Вручения Дипломов узами брака, прибегнув к простейшей из возможных церемоний: с Недом в роли шафера и младшей сестрой Марши в роли подружки невесты. А после того и, быть может, после медового уик-энда в близком Оушен-Сити или в Рехобот-Бич новобрачные подыщут себе до сентября какую-нибудь летнюю работенку, а там вновь вернутся в ТУШ, чтобы стать магистром искусств (он) и магистром педагогики (она).
— А ты?
— Я… — Нед отпивает пива, глотает, качает головой. — Я сваливаю, дружок: данному Творческому Писуну ни Объятия Брака, ни Объятия Профессуры не светят.
Джинни Гиман — полагал он, и мы с ним согласимся — славная девка и в постели ей резвости не занимать, однако в жены она годится не больше, чем он в мужья. (Он надеется, кстати сказать, что маленький палаточный эксперимент по обмену партнерами не создал в отношениях Ньюитт/Грин сколько-нибудь продолжительной напряженности: «Марша, знаешь ли, проделала этот фокус для твоего блага, надеясь, что он навсегда избавит тебя от известного зуда».) Что касается магистратуры, так это они уже обсудили: если Дж. полагает ее лучшим из того, что он может дать своей музе, так и флаг ему в руки, — как и самой музе, которую Нед представлял себе домовитой, наподобие Марши, девицей. Его же была непостоянной кокеткой —