Всю ночь напролет
Шрифт:
Энн изумленно уставилась на него, пораженная глубоким страданием, прозвучавшим в его голосе.
— Как думаете, Энн, я буду для вас достаточной карой?
Она замотала головой так неистово, что волосы упали ей на лицо, накрыв собой его руки. Джек, схватив молодую женщину за плечи, заставил ее успокоиться.
— Что ж, мадам, — произнес он угрюмо, — сейчас мы это проверим.
Глава 24
— Вы никогда не были для меня наказанием, — промолвила она, и ему искренне хотелось ей верить.
— Вот
Энн молча смотрела на него. Будь они неладны, эти чудные глаза! Она выглядела растерянной и ничего не понимающей. Волосы темным облаком спускались ей на плечи, одна грудь выступала над тугим корсажем, длинные ноги, небрежно раскинутые, представляли собой поистине роскошное зрелище. Глядя в ее темно-синие глаза, Джек не мог не почувствовать ее растущего отчуждения. Сейчас она больше всего походила на пресыщенную любовью уличную девку, но, даже несмотря на это, вызывала в нем нежность. Дотронуться до нее означало для него то же самое, что прикоснуться к обнаженному нерву. И все же, Бог свидетель, он не бросит ее одну. И не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он готов любой ценой защитить ее от Джеймисона.
«Но кто защитит ее от тебя самого?»
Джек отверг эту мысль как нелепую. Энн незачем спасать от того, чего она сама желает. Чувственность, которую он в ней пробуждал, была для нее как наркотик для больного. Она таяла от одного его прикосновения, изгибалась всем телом в ответ на каждую его ласку, трепетала в предвкушении блаженства, в котором он ей так долго отказывал.
— Разве не этого вы так хотели? — спросил он, обогнув кресло и оказавшись с ней лицом к лицу.
Она беспомощно уставилась на него снизу вверх.
Он хотел, чтобы она его боялась.
Но больше всего он жаждал ее любви.
Энн подняла голову. Она все еще держала руки на подлокотниках кресла, как он ей и приказал. Дьявольщина! Это было нечто вроде детской книжки с перекидными картинками: воровка вдруг становилась Энн, Энн превращалась в воровку, и обе сливались в его сознании, так что он уже не мог определить, что было правдой, а что — плодом воображения.
— Что? — Она казалась совершенно сбитой с толку. Ее зрачки расширились, и она выглядела в этот миг трогательной и беззащитной.
— Существуют лишь мгновения, никак не связанные между собой, — ответил он невозмутимо. — Никаких последствий. Никакого чувства вины. Только голос плоти.
Он опустился рядом с нею на колени, чувствуя, как запах ее разгоряченного тела проникает ему в ноздри. Затем он закрыл глаза и глубоко вздохнул, приоткрыв губы лишь для того, чтобы насладиться ее пряным вкусом.
Боже праведный, он должен ею обладать. Он готов на все, лишь бы она принадлежала ему. Он избавит ее хотя бы ненадолго от терзавших ее демонов, предложив ей наслаждение, пусть даже ему придется сделать вид, будто он взял ее силой.
— Свобода не более чем иллюзия, Энн, — продолжал
Джек провел пальцами по ее щеке и шее. Ее била неукротимая дрожь. Даже самая искусная актриса не сумела бы на ее месте так ловко притворяться. Это было единственным преимуществом Джека в неравной, по сути, борьбе.
— Я готов отвечать за все, — произнес он, молча откинув юбки с ее безвольно раскинутых ног. — Я возьму вину на себя. Но это означает, что решающее слово за мной.
Опустив голову, Джек запечатлел быстрые, легкие поцелуи на груди Энн, продолжая ласкать ее бедра. Под шелковистой кожей можно было нащупать гладкие, тугие мускулы. Ноги атлета. Нет, воровки.
Энн затаила дыхание. Ее бедра непроизвольно устремились ему навстречу. Она жаждала, чтобы он познал ее тело, и он с радостью был готов исполнить ее желание. Но не сейчас. Не раньше, чем он сумеет полностью подчинить ее себе.
Джек не отрывал своего взгляда от ее лица. Энн крепко зажмурилась, всецело отдавшись собственным чувственным ощущениям. Ее голова чуть приподнялась, а губы были приоткрыты, словно в немой мольбе.
Окружающие считали Джека волевым человеком, однако сам он никогда так не думал. Он даже не отдавал себе отчета в собственной силе воли до той поры, пока Энн не оказалась в его власти и он мог привести ее к вершине наслаждения.
— Подумайте над моими словами, — прошептал Джек, коснувшись губами ее бархатной шеи. — Я даю вам полную свободу. От вас ничего не требуется. Вас это не затрагивает. Вы не более чем случайная свидетельница. Моя жертва, если хотите.
Он провел рукой по гладкой коже ее лобка. Энн глухо застонала, ее веки задрожали. Но Джек перестал гладить ее бедра, и ее глаза тотчас открылись, уставившись на него с горькой укоризной. Вцепившись в его рубашку, Энн разорвала ее. Желание судорогой пробежало по ее телу.
— Придержите руки! — распорядился он. — Нельзя быть одновременно преступником и жертвой, Энн. У каждого своя роль.
Если она прикоснется к нему, у него просто не хватит сил продолжать. И тогда он не сможет получить от нее взамен даже самую ничтожную долю того, что она у него отняла. А это было сейчас для него самым существенным. Он знал лишь то, что не мог уступить ей сейчас, поскольку и так уже отдал ей слишком много. Ему просто нужно было оставить хоть какую-то часть самого себя нетронутой.
Энн нехотя повиновалась.
— Но…
Джек заглушил ее слова крепким, грубым поцелуем и провел языком вдоль линии ее губ, пытаясь их раскрыть.
Энн снова подчинилась ему, словно прилежная ученица. Его язык проник глубоко между ее зубами, наслаждаясь сладостью ее рта.
Она ответила на его призыв с готовностью, даже с радостью, доверчиво прижимаясь к его тяжелому телу. Отбросив чувство невольного презрения к себе, Джек постарался сосредоточиться на ее губах, прильнувших к нему в долгом, страстном поцелуе.