Шрифт:
Глава 1
Лену с раннего детства тянуло на кладбище. Именно здесь она ощущала что-то такое, от чего ей хотелось дальше жить. При этом в обычной жизни она была весела, жизнерадостна, общительна, и никто не подозревал, что она имеет тягу к такому унылому и мрачному месту.
В тот день, придя из школы, она пообедала, стянула с себя джинсы и толстовку, влезла в спортивный костюм и вытащила с балкона свой старенький велосипед. На руках она снесла его со второго этажа вниз и под взгляды сидящих во дворе пенсионеров взгромоздилась на него и поехала.
– Ба-атюшки! – нараспев сказала одна из бабушек. – Что-то Тамарина Ленка так попра-авилась! Вы только посмотрите на нее!
– И не говори! – подхватила вторая бабуля. – Попа-то на сиденье практически не умещается! Разлапилась со всех сторон и потрясывается на каждой кочке!
– О-о-о! Завели шарманку! – проворчал, сидящий возле них, дедок. – Девка стала просто кровь с молоком! Упругая, здоровьем так и пышет! Да будь я помоложе…
Лена тем временем уже выехала на широкую грунтовую дорогу, уходящую далеко в степь,
– Лена, ты прирожденная спортсменка! – не раз говорил он ей. – Тебе обязательно нужно идти после школы на физкультурный факультет.
– Не, я буду в строительный поступать! – к великому разочарованию учителя каждый раз отвечала она. – Я хочу быть маляром-штукатуром. Мне очень нравится красить, клеить обои, заниматься отделкой квартир…
Она знала о чем говорила. Дома вместе с папой она постоянно выполняла мужскую работу. Даже плитку в ванной и туалете сама выкладывала. Отец без ее помощи уже вообще не мог обойтись. Лена чувствовала себя порою вторым мужчиной в доме, несмотря на свои, с некоторых пор, далеко не мужские формы. Может быть, девчонки в классе к ней тянулись из-за того, что она была как бы не совсем девушка, а наполовину парень. У нее даже голос был довольно низкий – этакий женский бас. Крепкая, басовитая, очень простодушная – она притягивала к себе наивных одноклассниц, и именно ей они доверяли все свои девчачьи секреты. Она мирила поссорившихся девушек с их парнями, утешала плачущих и при этом сама всегда была жизнерадостной, наполненной оптимизмом. Несмотря на тишину в собственной личной жизни, она была уверена, что любовь и счастье у нее еще впереди.
За поворотом показались кресты и памятники кладбища, и Лена прибавила скорость. Она чувствовала, как мышцы ног приятно напрягаются. Ветер обдувал ее розовое гладкое красивое личико. Ее фигура взрослой женщины никак не сочеталась с этим миловидным, почти детским лицом. Если не видеть ее тела, а смотреть только на личико, то она казалась совсем юной светленькой девочкой с голубыми глазами и маленьким аккуратным ротиком. Особенно она была похожа на девочку, когда заплетала свои светлые волосы в косу. Ее аккуратная головка и нежно-розовый цвет щечек вызывали к ней трогательные чувства. Особенно у учителей.
Въехав на территорию кладбища, она слезла с велосипеда и повезла его к новым могилам. По пути она читала знакомые надписи на памятниках, вглядывалась в лица на фотографиях. Все ей здесь были уже знакомы, и девушке казалось, что она идет среди очень близких, с большим теплом относящихся к ней людей. В этой части кладбища посаженные маленькие деревца еще не разрослись, и потому эта территория проглядывалась со всех сторон, в отличие от старой, утопающей в зеленом массиве, части.
Лена подошла к белой мраморной скульптуре мужчины в строгом костюме. Мужчина выглядел, как живой. Он стоял, чуть расставив ноги, руки его были опущены, взгляд устремлен вперед. Он не улыбался, не позировал. Он просто стоял, и на его мужественном, чуть приподнятом лице читались воля и решимость. Лена долго смотрела в его худощавое лицо с зачесанными вверх волосами над широким лбом. Интересно, отчего он умер? То и дело она поглядывала на плиту в его ногах, где были написаны даты его рождения и смерти, и при виде этих дат, сердце ее, как и раньше, мучительно екало. Он родился и умер в один и тот же день, а именно 25 сентября. Родился 25 сентября, прожил 40 лет и умер тоже 25 сентября, в день своего рождения. Лена тоже родилась 25 сентября, и именно поэтому ее так влекло к этой могиле. Год назад она приехала сюда вот так же на велике, как сейчас, и увидела на краю кладбища свежую могилу. Как всегда интересующаяся новыми захоронениями, Лена подошла к свежему холму, чтобы узнать, кого тут похоронили и, прочитав надпись на временной табличке, замерла на месте. Нет, имя и фамилия усопшего ей не были знакомы. Это был какой-то Федор Иванович Семенов. Лену заворожили даты рождения и смерти этого человека. Мужчина родился и умер 25 сентября, в день ее рождения, прожив на свете ровно 40 лет. Именно из-за этой даты ее постоянно влекло к этой могиле, и, как только она бывала на кладбище, а она здесь часто бывала, обязательно наведывалась сюда. Ей казалось, что у нее с этим мужчиной существует какая-то связь
Примерно через месяц после похорон над могилой Федора Ивановича была водружена прекрасная, беломраморная скульптура в полный рост. Федор Иванович оказался красивым мужчиной с мужественными чертами лица. Каждый раз при виде нее Лена думала о том, что родственники умершего очень любили его. Им, наверное, хотелось вернуть его, хотелось, чтоб он был рядом. Они заказали эту копию его живого, чтобы таким образом сохранить его образ, сделать его максимально материальным…
После посещения заветной скульптуры, Лена прошлась немного посреди оград, постояла у могил своих бабушек и дедушек. Кладбище простиралось далеко во все стороны, и Лена то и дело окидывала взором его скорбное пространство. Она не чувствовала никакой печали и тяжести на душе. Наоборот, именно здесь, среди крестов и памятников, она больше всего отдыхала душой. Ей очень нравилось бродить меж оград, читать надписи, рассматривать фотографии умерших. Усопшие как будто влекли ее в какой-то свой неведомый, таинственный мир. Они уже перешли заветную черту и знают истину, а живые пока что находятся в неведении. Лена испытывала уважение, преклонение перед теми, кто умер. Она завидовала им, потому что они были уже ТАМ, в настоящем мире, а она и все живущие пока еще оставались здесь, во временном, иллюзорном мире. Почти каждый день после школы она отправлялась сюда, будто увлекаемая какой-то силой. Она полюбила кладбище еще с детсадовского возраста, когда вместе с родителями ходила сюда на могилки умерших родственников. От их поселка кладбище располагалось примерно в трех километрах. Шли они к нему по степи, и отец часто нес Лену на руках, потому что ее маленькие ноги уставали много ходить. В небе над ними заливались жаворонки, по огромному небу плыли облака, а в траве звенели кузнечики. Иногда они даже видели зайцев, а бывало, что и лисицу встретят. Лене нравилось все это раздолье, нравилось подставлять лицо ветру и солнцу, но больше всего ей нравилось смотреть вперед, на приближающиеся кресты, ограды и памятники кладбища. Ее сердце почему-то радостно ныло, и казалось, что они идут не к мрачному месту смерти, а к месту надежды, к месту какой-то невероятной встречи, идут к черте, за которой безмолвная, глубокая тишина.
На кладбище меж могил всегда была очень высокая трава. Маленькая Лена утопала в ней с головой, и пока родители прибирали могилки, она бродила, раздвигая заросли бурьяна возле соседних оград, разглядывала яркие искусственные цветы на венках, с любопытством смотрела на фотографии. Никогда ей не было тут страшно. Она еще в детстве уловила здешний непередаваемый покой и упивалась этим тихим, светлым умиротворением. Безответность людей, лежащих под землей, утешала ее.
Когда она стала подростком, то обнаружила, что и для ее друзей и подруг кладбище также является самым интересным местом в округе. То пешком, а то на велосипедах они отправлялись сюда, чтобы потом бродить здесь меж оград и смотреть на фотографии тех, кого уже нет на земле. Это место на самом верху огромного холма влекло их своей таинственностью. Отсюда был прекрасный вид на сельскохозяйственные поля, пруды, соседние села и леса. Лена обожала это место и радовалась, что и друзей, так же, как и ее тянет сюда. Она чувствовала тут что-то святое и мрачное одновременно. Ее душу охватывала светлая тоска из-за неотвратимости смерти, но тихий покой этого места умиротворял.
Это было большое кладбище. Здесь хоронили людей не только с окрестных сел, но и из города. Железные и деревянные кресты соседствовали с огромными мраморными памятниками, на которых были выгравированы большие портреты. Особо богатые родственники заказывали для своих умерших целые скульптуры. Это были настоящие произведения искусства. Одному артисту театра, умершему в 42 года, родственники и поклонники воздвигли скульптуру в виде сидящего задумчиво человека за столом. Человек подпирал щеку и вдохновенно смотрел вдаль, как будто обдумывая что-то великое. Все это было сделано из черного мрамора и располагалось на целой площадке из мраморных черных плит. Еще один примечательный памятник был воздвигнут погибшему в горячей точке офицеру. Памятник этот был в виде черной мраморной плиты, на которой в полный рост был изображен красивый мужчина в военной парадной форме. Была еще здесь скульптура шестнадцатилетнему мальчику, тоже сделанная в полный рост. Мальчик этот умер от ножевого ранения. Его пырнули хулиганы. Просто так пырнули, ни за что. Он шел с друзьями, и вдруг ему в спину воткнули нож. Родители несчастного первое время часто приезжали к нему на могилу, но потом стали показываться здесь реже, а через несколько лет совсем перестали ходить сюда, и могила вместе со скульптурой поросла травой.
Пройдясь по кладбищу, Лена села на велосипед и поехала обратно. Как всегда, на обратном пути она любовалась видом своего родного поселка издали. Он лежал в низине, окруженной сельхоз полями, и выглядел очень красиво. Среди двухэтажных домов и частных домиков выделялось большое здание школы, был виден стадион, детский садик. Чуть поодаль от поселка располагался элеватор, тянулись большие гаражи для сельскохозяйственных машин.
Подъехав к своему дому, она снова увидела во дворе пенсионеров. Старики и старушки сидели на двух параллельных лавочках под раскидистым тополем.
– Здрасте! – бодро поздоровалась с ними Лена. Кажется, она с ними уже третий раз здоровается сегодня… Ну ничего! Она улыбнулась на их неприветливые кивки и, взяв велосипед под мышку, вошла вглубь подъезда.
Вечером, когда она сидела за уроками и ела при этом пирог с мясной начинкой, вернулись с работы ее родители.
– Опять ест! – воскликнула мама, когда Лена жуя, вместе с куском пирога в руке, выглянула из комнаты. – Сколько можно жрать?! Все ест и ест, и ест и ест!
– Молодая, вот и ест! – заступился за дочку папа. – В ее возрасте все становятся прожорливыми.