Вторая гробница
Шрифт:
– Речь идет о консуле Мустафе, который обнаружил первый тайник с мумиями?
– Да, о нем.
– А кто же третий?
– Он новичок в этом деле, но такой же бессовестный, как и остальные. Его имя – Роберт Спинк, англичанин. Он как раз собирается осесть в Луксоре.
Лоре удивленно уставился на Картера.
– Откуда вы все это знаете?
Говард горько усмехнулся и указал на стекло в верхней части двери.
– Я видел их собственными глазами. А что до англичанина, то я знаю его уже много лет. Спинк готов на любые подлости.
Картеру и Лоре потребовалось целых два дня, чтобы разобрать предметы, найденные в садовом домике отеля
Вечером, незадолго до отхода корабля в Каир, Виктор Лоре отвел Картера в сторону и сказал:
– Вы очень способный молодой человек, мистер Картер. Я думаю, вы могли бы быть очень полезны здесь, в Луксоре, для Управления древностями, если получите новое задание.
Говард отмахнулся:
– Ваши отзывы льстят мне, мистер Лоре, но я и так рассматриваю свое теперешнее задание как награду. Я работаю ассистентом у доктора Навилля для Фонда исследования Египта. За это время я многое узнал и научился ценить свою профессию. Спасибо, мистер Лоре.
Француз понимающе закивал.
– Теперь просто послушайте, что я вам хочу сказать. Я предлагаю вам пост инспектора исторических памятников в Верхнем Египте и Нубии. Это значит, что вам предоставляются все полномочия и руководство всеми археологами в этой местности. Кстати, Навилль тоже будет подчинен вам.
Картер думал, что все это ему снится. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл слов Лоре. Наконец Говард нерешительно произнес:
– Я?… Но почему именно я?
– Потому что я считаю, что вы, и только вы, подходите для этой должности. Я предложу вам, скажем, пятьсот фунтов в год. Ну как?
Говард чуть не поперхнулся. Жалованье было в десять раз больше того, что он получал, когда только приехал в Египет. Зазвенела корабельная рында – сигнал к отправлению.
– Ну как? – повторил Лоре и протянул руку Говарду. – Я не понимаю, почему вы колеблетесь. Нет никаких разумных причин, чтобы отказаться от моего предложения.
«Не слишком ли ты молод для такого задания? – пронеслось в голове у Картера. – Сможешь ли ты вообще быть справедливым?» Но тут Говард услышал внутренний голос: «Берись за это! Или ты вечно собираешься бежать от принятияважных Решений?»
С мостика закричали:
– Мистер Лоре, мы уже отчаливаем!
Француз все еще стоял перед Картером с протянутой рукой.
– Договорились! – ответил Говард и пожал ее. – Надеюсь, вы не разочаруетесь во мне.
Лope похлопал Картера поплечу.
– Другого ответа я от вас не ожидал. Я дам о себе знать, как только прибуду в Каир.
Газеты всего мира пестрели заголовками о скандальном обнаружении тайника с мумиями в Долине царей и о находке Картера в садовом домике отеля «Луксор». Эти новости публиковали в своих передовицах прежде всего американские газеты. Целые пассажирские суда с любопытными из Нового Света прибывали в Александрию и расспрашивали о Картере и его царских сокровищах. Но когда им сообщали, что эти события разворачивались в семистах километрах южнее, быстро наступало разочарование. В гостиницах Луксора не было ни одного свободного номера. На поиски сокровищ в Долину царей отправлялись толпы людей, вооруженных лопатами и грохотами для песка. Покоя в долине не было даже ночью. Авантюристы бродили по дюнам с фонарями, как стаи майских жуков.
Картер
Но это больше и не нужно было, потому что он, как инспектор Управления древностями, отныне сам распределял рабочие места. Говарду подчинялся даже вооруженный отряд, который охранял места раскопок и гробницы в Долине царей. У Картера вошло в привычку совершать контрольные обходы с одноствольной или двуствольной винтовкой арабского производства. И не только потому, что Говард опасался феллахов. Там, где раньше они чувствовали себя спокойно и по ночам проводили незаконные раскопки, теперь заправлял новый инспектор. Он появлялся с вооруженной охраной в самых невероятных местах и в любое время. По этой причине незаконные раскопки почти прекратились. А жители Эль-Куриы, которые в основном жили зa счет темных делишек, к один момент остались без пропитания и работы.
Расследование в связи с обнаружением в садовом домике отеля «Луксор» зашло в тупик, поскольку полицейские постоянно натыкались на стену молчания. Менеджер отеля, образованный египтянин, клялся бородой Пророка, что в садовом домике, кроме столов и стульев, никогда ничего не хранилось. А Мустафа Ага Айят даже слышать не хотел об этой истории. У него было алиби: он во время обнаружения сокровищ находился у мудира Кены, что письменно подтверждалось свидетелями. Двое англичан, с которыми Роберт Спинк вел дела, клялись, что тот был вместе с ними в Каире. Дабы не быть голословными, все трое предъявили железнодорожные билеты.
Картер остался один.
В один из последних знойных сентябрьских дней (жара и духота стояли с февраля, и на землю не упало ни капли дождя), когда люди ожидают их конца как избавления, Мустафа Айят ехал на дрожках на север по набережной Нила. Солнце висело низко над горизонтом, и по земле ползли длинные тени.
Нужно отметить тот факт, что Ага ехал именно в дрожках, хотя в его каретном сарае стояло множество двухместных фаэтонов. Такая маскировка натолкнула Сайеда на мысль, что за Мустафой стоит проследить. Сохраняя почтительное расстояние, Сайед босиком бежал вслед за экипажем. И когда дрожки наконец остановились перед большим храмом в Карнаке, парень обливался потом, а его галабия липла к бедрам.
Сайеду было ясно, что такому человеку, как Айят, нечего было делать в храме Карнака. Не за тем же он приехал, чтобы изучать архитектуру Древнего Египта. Если Ага хотел незаметно пробраться в храм, значит, на то были весомые причины. Повинуясь шестому чувству, Сайед проследовал за Айятом до первого пилона, потом до второго, где навстречу Мустафе вдруг вышел старый Ахмед Абд-эр-Рассул. Вместе они исчезли в направлении большого гипостильного зала – каменного леса из 134 колонн высотой более 24 метров и 10 метров в обхвате. Они пугали своей монументальностью, и казалось, будто здесь когда-то жили великаны или какие-то человеконенавистнические чудовища. Радостное щебетание птиц совершенно не сочеталось с царившей тут гнетущей атмосферой. В храме стояла такая глубокая тишина, что можно было услышать каждое слово, которое мужчины произносили шепотом.