Вторая мировая война. Ад на земле
Шрифт:
Зимой 1942 г. продолжались артиллерийский обстрел и бомбардировка Ленинграда. Однажды налет начался во время театрального представления, когда шел второй акт впервые поставленной комедии о Балтийском флоте «Раскинулось море широко». Актер вышел на сцену и спросил публику: «Что будем делать, товарищи? Идем в убежище или продолжим?» Ему ответили громом аплодисментов и криками: «Продолжайте!» 12 января 1943 г. Говоров собирался начать новое наступление с целью прорвать блокаду. Жуков снова явился в город и переиначил план операции на свой лад. Солдатские жизни его, как обычно, не волновали, он насмешливо спрашивал: «Что за трусы тут не хотят идти в бой?» 16 января был отвоеван ключевой пункт – крепость Шлиссельбург, – и два дня спустя прозвучало официальное объявление о прорыве блокады. Знаменитая поэтесса Ольга Бергольц писала: «Это счастье, счастье спасенного Ленинграда, мы не забудем никогда. Проклятое кольцо
Кошки, которых почти подчистую съели во время блокады, вновь понадобились в городе: чтобы избавить Ленинград от нашествия крыс, в город завезли целый поезд хвостатых воителей. Немцы продолжали обстреливать город на протяжении всего 1943 г., уже не в надежде взять Ленинград, а ради мести. Лишь в январе 1944 г. Красной армии удалось отбросить немцев достаточно далеко от города, чтобы их снаряды уже не могли причинить вреда Ленинграду. Однако в первую очередь судьба города была решена весной 1942 г., когда удалось обеспечить пищей уцелевших жителей. По официальной статистике, в городе за время блокады умерло 632 253 человека, но истинная цифра никак не меньше миллиона. Советская пропаганда скрывала правду о том, что происходило в погибавшем Ленинграде. Когда Ольга Бергольц в конце 1942 г. приехала в Москву, чтобы выступить на радио, ее попросили не рассказывать об ужасах блокады: «Они сказали мне, что ленинградцы, конечно, герои, но они не знали, в чем заключается этот героизм. Они не знали, что мы голодаем, не знали, что люди умирают от голода»31.
Со стратегической точки зрения бои на севере имели куда меньшее значение, чем Сталинградская битва, однако в судьбу Ленинграда необходимо всмотреться, чтобы понять, каким образом Советский Союз вышел победителем из Второй мировой войны. Невозможно представить, чтобы англичане предпочли поедать друг друга, лишь бы не сдать Лондон или Бирмингем, или чтобы военачальники заставили их держать оборону такой ценой. Принуждение и страх сыграли ключевую роль в спасении Ленинграда, как и в целом в победе Сталина. Если бы жителям города в феврале 1942 г. предложили капитулировать в обмен на обещание кормить, они бы, несомненно, сдались. Но в Советском Союзе такой выбор не предоставлялся, а тех, кто пытался отстоять свое право на жизнь, расстреливали. И Гитлер, и Сталин цеплялись за Ленинград с маниакальным упрямством. В конце концов верх взяло упорство Сталина – ценой сотен тысяч трупов. Народ, сумевший выдержать все это, проявил черты характера, неведомые Западу и оказавшиеся необходимыми для того, чтобы покончить с нацизмом. На этом аукционе жестокости и жертвенности советский диктатор предложил максимальную ставку.
К защитникам Ленинграда вернулись, хотя бы отчасти, жизнь и надежда, а к востоку и югу от города Ставка развернула новые стратегические удары. Начавшаяся 25 ноября 1942 г. операция «Марс» вычеркнута из истории, поскольку она не принесла успеха. 667 000 человек и 1900 танков пытались окружить германскую Девятую армию – потеряв 100 000 человек, Красная армия отступила. Эту битву в любом другом уголке мира сочли бы крупнейшей, но на фоне миллионных жертв на Востоке она прошла незамеченной. Кое-кто из солдат был настолько измучен, что предпочитал добровольно уйти из жизни, лишь бы не сражаться. «Только что прилег отдохнуть до завтрака, – пишет капитан Белов, – как приходит посыльный от комиссара с вызовом в штаб. Оказывается, во 2-й роте застрелился боец Шаронов. Вот прохвост! С физзарядки ушел под предлогом болезни. Идет, скорчился в три погибели, попал мне навстречу. Я приказал его оставить в блиндаже для охраны, и в момент, когда все ушли, [он] застрелился»32.
К счастью для Сталина, Жукова и союзников, другая крупная советская операция того года, «Уран», оказалась намного успешнее «Марса». Немцам не хватало человеческих ресурсов для удержания чрезвычайно растянутого фронта. Между Второй армией, стоявшей в верховьях Дона под Воронежом, и Четвертой и Шестой танковой армией, находившимися к юго-западу от Второй, под Сталинградом, образовался 500-километровый зазор. Не располагая другими резервами, фон Вейхс, командовавший армейской группой, прикрыл фланги Шестой армии венграми, итальянцами и румынами. Немецкая разведка не заметила, как против позиции румын скопились мощные силы русских. 19 ноября Жуков бросил шесть армий на северный фланг армий оси, а на следующий день атаковал в западном направлении на Сталинградском фронте, к югу от города.
Немецкий
16 декабря река замерзла, и вскоре лед стал достаточно крепким, чтобы выдержать грузовики и пушки. В руинах Сталинграда стихли рукопашные бои, основные сражения происходили теперь к югу и западу от города. Через пять дней советские танки взяли Шестую армию Паулюса в идеальное двойное кольцо: передовые отряды Жукова соединились к востоку от переправы через Дон возле Калача. Много раз в ходе войны Красной армии удавалось провести подобную операцию, и почти всегда немцы вырывались из котла. На этот раз Гитлер остался глух к призывам командующего Шестой армии, умолявшего дать приказ об отступлении. Вместо этого Паулюсу было приказано продолжать осаду Сталинграда, а Манштейн двинулся с запада на воссоединение с Шестой армией. К 23-му передовые отряды Манштейна оказались в 50 км от Сталинграда. До этого рубежа им удалось пробиться, но там они застряли. Фельдмаршал советовал Паулюсу пренебречь распоряжениями Гитлера и пробиваться навстречу. В тот момент избавление еще было возможно, однако Паулюс не воспользовался этим шансом и обрек 200 000 человек на смерть или плен. Манштейн, исчерпав свои силы, отдал приказ об общем отступлении.
По всему Восточному фронту с приближением Рождества в немцах пробуждалось сентиментальное настроение. По воскресеньям они включали радио и слушали праздничную программу Wunschkonzert f"ur die Wehrmacht. Эта берлинская программа словно соединяла армию с оставшимися дома семьями. Во имя патриотизма передавались, такие песни как «Колокола отчизны» (Glocken der Heimat) и «Танки едут по Африке» (Panzer rollen in Afrika vor). Солдаты любили послушать, как Зара Леандер поет «Я знаю, однажды случится чудо» (Ich weiss es wird einmal ein Wunder gesheh'n'), эту же песню предпочитали и гражданские: «Я знаю, однажды случится чудо и сбудутся старые сказки, я знаю, любовь не умирает, великая и прекрасная».
Многие немцы стали жертвой паранойи, коренившейся в нацистских мифах, но от того не менее реальной для них. Пилот люфтваффе Хайнц Кноке не сумел сдержать свои эмоции, слушая в сочельник «Тихую ночь, святую ночь» (Stille Nacht, Heilige Nacht): «Это прекраснейшая из немецких рождественских песен. Сегодня ее поют даже англичане, французы и американцы. Знают ли они, что это немецкая песня? Понимают ли вполне ее значение? Почему все народы ненавидят нас, немцев, но поют немецкие песни, играют музыку немецких композиторов, Бетховена и Баха, и цитируют труды великих немецких поэтов? Почему?»34 В таком же духе писал из России и парашютист Мартин Поппель:
«Наши мысли и разговоры обращены к дому, к любимым, к фюреру и отечеству. Мы не скрываем слез, когда поднимаемся, чтобы почтить фюрера и павших товарищей. Это словно клятва, связующая нас воедино, заставляющая сжать зубы и держаться до победы. Дома сейчас садятся за стол под украшенной елкой. Я вижу моего славного старого отца, как он встает и с увлажнившимися глазами пьет за солдат. И моя отважная мать, она, конечно, немного поплачет, и сестренка тоже. Но наступит другой Новый год, когда мы все будем вместе, счастливо воссоединившись после того, как массовое убийство народов придет к победоносному завершению. Тот высокий дух, за которым следует молодежь, должен привести нас к победе: альтернативы нет»35.