Вторая мировая война
Шрифт:
Как и предполагал Штауффенберг, высшие офицеры в большинстве своем были самыми ненадежными. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн и даже Клюге, который раньше позволил группе сопротивления под руководством Хеннинга фон Трескова спокойно заниматься своей деятельностью в Группе армии «Центр», были против решительных действий. Но Клюге присоединится, считали заговорщики, когда Гитлер будет мертв. Во Франции главным заговорщиком был начальник штаба Роммеля генерал-лейтенант Ганс Шпайдель, и хотя Роммель возражал против убийства Гитлера, они были уверены, что он присоединиться к ним, когда события начнут разворачиваться. Но 17 июля английский «спитфайр» на бреющем полете атаковал штабную машину Роммеля при его возвращении в Ля-Рош-Гийон с
План Штауффенберга излишне полагался на традиционную армейскую иерархию – рискованная зависимость после того как фашисты политизировали вермахт. Это было особенно опасно в случае с командиром охранного батальона «Великая Германия» в Берлине, майором Отто Эрнстом Ремером. Штауффенберга предупредили, что Ремер – убежденный нацист. Но генерал-лейтенант Пауль фон Хазе, другой заговорщик, являвшийся начальником Реммера, был уверен, что тот выполнит приказ. Заговорщики рассчитывали на поддержку танковой учебной части, дислоцированной в Крампнице, и других частей в пригородах Берлина. Но очень мало было сделано для захвата ключевых радиостанций в Берлине и вокруг него.
Невезение расстроило несколько попыток убить Гитлера, а излишнее стремление к совершенству привело к неудаче 15 июля в Wolfsschanze – «Волчьем логове». Гиммлер и Геринг отсутствовали в тот день, и заговорщики в Берлине приказали Штауффенбергу ждать другого случая. Но, поскольку в Нормандии время истекало, это была их самая последняя возможность. Операция была назначена на 20 июля.
Прилетев из Берлина в Wolfsschanze, Штауффенберг пришел на совещание по текущим вопросам, которое проводилось не в бункере, а в здании, построенном из соснового дерева. В подходящий момент Штауффенберг выскользнул в туалет со своим портфелем, чтобы вставить запал в две бомбы. Из-за его увечья это заняло у него довольно много времени, и до того как он закончил, его позвали на совещание. Ответив на поставленные вопросы о Резервной армии, он засунул портфель только с одной заряженной бомбой под массивный стол, где стоял Гитлер. Штауффенберг незаметно вышел, пока все вокруг стола склонились над картами. Он уже отъехал, когда бомба взорвалась.
Уверенный в том, что Гитлер погиб, Штауффенберг прилетел в Берлин. Неопределенность, смятение и неожиданные сложности в Берлине привели к провалу переворота. Заговорщики, конечно, допустили ряд ошибок при планировании и исполнении замысла, но без смерти самого Гитлера – а он выжил при взрыве – не было ни малейшей надежды на успех.
В полдень 20 июля на давно запланированную встречу в Wolfsschanze прибыл Муссолини. Его встретил Гитлер в маниакально экзальтированном состоянии и настаивал на том, чтобы показать дуче сцену своего чудесного спасения. Фюрер беспрестанно твердил, что убежден: это высшие силы спасли его, чтобы он продолжал войну. Муссолини же был «не очень-то и расстроен покушением на Гитлера, так как оно свидетельствовало о том, что предательства бывают не только в Италии».
В тот вечер в своем обращении к нации Гитлер сравнил покушение c ударом ножом в спину в 1918 г. Теперь он решил, что единственной причиной, по которой Германия все еще не одержала победу над СССР, был саботаж армейского командования. Похожие теории заговора распространились и на неудачи в Нормандии и поддерживаются по сей день в некоторых немецких книгах и на неонацистских веб-сайтах. Они утверждают, что Шпайдель, отвечавший за действия Группы армий B 6 июня, когда Роммель находился в Германии, намеренно помешал своевременному развертыванию танковых дивизий. Шпайделя характеризуют как центр «раковой опухоли предательства в немецких вооруженных силах на Западе».
Все неудачи 6 июня списывают на Шпайделя. Его обвиняют в том, что он тем утром послал 21-ю
Шпайдель действительно был ключевой фигурой заговора, но считать, что 6 июня он саботировал всю операцию по обороне Нормандии, просто смешно. После 20 июля он чудом избежал мясорубки гестапо, что, возможно, частично и объясняет последующие клеветнические нападки нацистов на него. В 1950-е годы он стал одним из высших офицеров бундесвера, а позднее командовал войсками НАТО в Западной Европе. Нацисты и неонацисты видят в этом плату за предательскую помощь союзникам в Нормандии. В этой всеобъемлющей легенде об «ударе ножом в спину» во Второй мировой войне предателями выступали на этот раз не евреи и коммунисты, как 1918 г., а аристократы и офицеры генштаба.
Гестапо и СС в неистовом стремлении к «праведной мести» армии и прежде всего ее Генеральному штабу, стали устраивать облавы на всех причастных к покушению и их родственников. Отступление немецкой армии на всех фронтах в совокупности с обвинениями Гитлера в адрес «предателей» в Генеральном штабе за те ошибки на Восточном фронте, которые в действительности совершил сам фюрер, радикальным образом уменьшило влияние фельдмаршалов в войсках. Для нацистов это было само по себе победой на внутреннем фронте. Их главной задачей была «не оптимизация военных действий, а изменение структуры власти в рейхе в ущерб традиционной элите». Всего было арестовано более 5 тыс. подозреваемых противников режима и их родственников.
Как и боялись заговорщики, большинство немцев было в ужасе от покушения на Гитлера в критический момент войны. В письмах домой солдаты, находившиеся в Нормандии, были более лояльны и осторожны, но те, кто был на Восточном фронте, особенно в Группе армий «Центр», говорили более открыто о необходимости перемен. «Генералы, пытавшиеся убить фюрера, – писал один ефрейтор 26 июля, – хорошо знали, что смена режима необходима, так как война нам, немцам, не дает никаких надежд. И для всей Европы было бы огромным облегчением, если бы ушли эти три господина: Гитлер, Геринг и Геббельс. И на этом бы война закончилась, потому что человечеству нужен мир. Все остальное – ложь… Наша жизнь ничего не стоит, пока эта компания сидит на своем месте». И другие делали настолько критические замечания о режиме, что если бы их письма прочел цензор, они были бы немедленно арестованы.
23 июля нацисты ввели в армии обязательное нацистское приветствие вместо традиционного отдания чести. Это вызвало презрение среди большинства тех, кто не был убежденным приверженцем нацистов. «С нацистскими приветствиями мы выиграем войну!» – саркастически писал один военный врач. Мнения неизбежно поляризовались между теми, кто истинно верил, и теми, кто понимал, что все обречено. 28 июля в бюллетене Верховного главного командования вермахта наконец-то появилось сообщение об эвакуации четырех крупных городов на востоке, включая Люблин и Брест. «Безусловно, все выглядит скверно, – писал жене унтер-офицер 12-й танковой дивизии, – но это не повод, чтобы падать духом. Позавчера д-р Геббельс в своей важной речи упомянул новые шаги, предпринимаемые руководством страны (новое оружие, мероприятия Гиммлера по развертыванию Резервной армии, объявление тотальной войны врагам Рейха), которые даже при крайне напряженной обстановке на Восточном фронте должны произвести положительный эффект. В этом мы все убеждены».