Вторая мировая война
Шрифт:
В Москву Черчилль решил взять только двух своих помощников — генерала Брука и сэра Александра Кадогана. В ночь на 1 августа 1942 г. британский премьер взошел на борт самолета — неотапливаемый четырехмоторный бомбардировщик «Либерейтор». Здесь были лишь две металлические полки и большой запас одеял. Черчилль занял одну полку, а его доктор вторую. Сосредоточиваясь на мыслях о русском союзнике, он весьма отчетливо понимал, что едет к Сталину практически в положении просителя. Для создания более благоприятной обстановки Черчилль, во-первых, потребовал от адмиралтейства подготовить конвои в Архангельск и Мурманск в сентябре 1942 г. Во-вторых, Черчилль решил ослабить свою ответственность за неосуществление обещания открытия второго фронта, переложив часть этой ответственности на американцев. Он попросил Рузвельта позволить Гарриману — восходящей звезде американской дипломатии — сопровождать его в Москве. Согласие Рузвельта было получено, и 8 августа А.Гарриман прибыл в Каир. Вскоре после полуночи 10 августа самолет Черчилля взял курс на Тегеран. Летчик сказал
Рано утром 12 августа Черчилль на том же «Либерейторе» покинул Тегеран. Он видел место, где Волга впадает в Каспийское море, по течению Волги самолет летел в направлении Москвы. Внизу, именно по курсу самолета, германские войска продвигались к Кавказу, севернее они вышли в районе Сталинграда к Волге. Позже Черчилль вспоминал: «В ходе этой моей миссии я размышлял о мрачном большевистском государстве, которое я когда-то пытался задушить в колыбели и которое до тех пор, пока не появился Гитлер, я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что же являлось моей обязанностью сказать им сейчас?» А сказать ему предстояло следующее: хотя Советскому Союзу приходится в одиночестве сражаться с основной массой германских войск, Запад в эти решающие месяцы не поможет Советскому Союзу. Оценивая свою миссию, Черчилль применил такую метафору: «Это было вроде того как везти большой кусок льда на Северный полюс».
После десяти с половиной часов полета «Либерейтер» приземлился в Москве. Нарком иностранных дел Молотов и начальник Генерального штаба маршал Шапошников встретили Черчилля в аэропорту. На государственной вилле № 2 премьера поразила исключительная роскошь обстановки и подчеркнутое внимание окружающих. «Меня провели через столовую, где стоял стол, уставленный деликатесами, а затем, через большую комнату приемов, в спальню и ванную комнату одинаково огромных размеров. Яркие электрические лампы подчеркивали белизну стен, холодная и горячая вода были в моем распоряжении». Но потомок герцогов не привык к простому — готовить собственными руками ванны и раздеваться самому. А в государстве рабочих и крестьян обслуги такого рода не было. Больших трудов стоило премьеру овладеть русской системой смешения горячей и холодной воды. Ситуацию сгладил ужин «непревзойденной роскоши».
После ужина, в 7 часов вечера этого же дня, Черчилль прибыл в Кремль. На следующее утро он телеграфировал военному кабинету, что «первые два часа были мрачными и неинтересными». Сталин, «откинувшись и пыхтя трубкой, полузакрыв глаза и извергая поток оскорблений», обрисовал ситуацию на Южном фронте как неблагоприятную и сообщил о том, что немцы «прилагают огромные усилия, чтобы вырваться к Баку и Сталинграду». Стороны зашли почти в тупик. Сталин, не подбирая слов, обрушился на трусость осторожных людей. Словами Черчилля: «Мы достигли такой точки, перейдя которую, государственные деятели уже не могут вести переговоры».
Сталин вручил Черчиллю и Гарриману памятную записку, в которой напоминалось, что решение открыть второй фронт было окончательно подтверждено во время визита Молотова в Вашингтон, что советское командование планировало операции летом и осенью 1942 года, исходя из определенности открытия второго фронта. Американцы и англичане фактически нанесли удар в спину своему главному союзнику, поглощенному невероятным напряжением войны. Черчилль пытался оправдать отказ западных союзников от высадки во Франции, а Сталин говорил о том, какие это может повлечь за собой последствия.
Оживление интереса Сталина Черчилль отметил лишь тогда, когда премьер-министр обрисовал ему основные черты предстоящей операции «Торч» — высадки в Северной Африке 250 тысяч англо-американских войск. Западные союзники намерены были захватить все побережье французской Северной Африки. Сталин начал довольно детально расспрашивать о приготовлениях к этой операции. В этом месте Гарриман вмешался в беседу и сказал, что президент Рузвельт полностью одобряет операцию «Торч». Американские войска находятся в процессе активной подготовки. Черчилль нарисовал на листке бумаги крокодила и пытался объяснить при помощи своего рисунка, что западные союзники намерены атаковать мягкое подбрюшье крокодила, а не бить по панцирю. «Если мы захватим Северную Африку, Гитлер должен будет бросить свои военно-воздушные силы в этот регион, иначе он рискует потерять своих союзников, к примеру, Италию. Операция окажет воздействие на Турцию и на всю Южную Европу. Мы победим в этом году в Северной Африке и нанесем смертельную рану Гитлеру в следующем году». Он и Рузвельт внимательно следят за ситуацией на советско-германском фронте и готовы прийти на помощь, если опасность будет угрожать Каспийскому морю и Кавказу. Сюда можно будет послать мощные англо-американские военно-воздушные силы. Антигитлеровской коалиции, — говорил Черчилль, — «помогают нейтралитет Турции и Кавказские горы, которые прикрывают нефтяные поля Абадана, потеря которых была бы смертельна для позиций Англии в Индии и на Ближнем Востоке».
Первая встреча Черчилля со Сталиным длилась три часа сорок минут. В фазе ее окончания Черчилль мобилизовал все свое красноречие. Поток
Вторая их встреча, последовавшая через несколько часов, явилась, пожалуй, нижайшей точкой в отношениях двух стран за период войны. Сталин сказал Черчиллю, что, стоя перед неизбежным, он так или иначе вынужден принять англо-американское решение об отказе от высадки на континенте в 1942 году. Он произнес немало горьких слов по поводу англичан, которые не желают сражаться с немцами, и в одном месте Черчилль вынужден был перебить его, сказав, что он «извиняет эту ремарку только учитывая исключительное мужество русских войск». Совершенно неожиданно для Черчилля (самолет для отлета из Москвы был уже готов) Сталин в конце второй беседы пригласил поужинать вместе с ним: «Почему бы нам не зайти в мою квартиру в Кремле?» Он повел Черчилля через многие ходы и выходы, пока, находясь в пределах Кремля, они не зашли в квартиру Сталина. «Он показал мне свои комнаты, которые были довольно скромными. Их было четыре: гостиная, кабинет, спальня и большая ванная. Вначале появился пожилой слуга, а несколько позже девушка с рыжими волосами. Она поцеловала отца, приготовила стол и вскоре на нем появились тарелки. Сталин открыл несколько бутылок и разместил в одном ему известном порядке, а затем сказал: «Позовите Молотова, он беспокоится о своем коммюнике. По крайней мере одно можно сказать про Молотова — выпить он умеет». Вскоре прибыл Молотов и они расселись с двумя переводчиками.
Этот поздний ужин продолжался с половины девятого вечера до двух тридцати ночи, т. е. более семи часов. Было очевидно, что ужин импровизирован, поскольку еда прибывала по мере течения времени. Молотов был в своем лучшем настроении, а Сталин старался сделать так, чтобы за столом не скучали. Он попросил Черчилля прислать дополнительное число грузовиков — в Советском Союзе налажен выпуск достаточного числа танков, но с грузовиками большие сложности. Промышленность выпускает 2 тысяч грузовиков в месяц, а необходимы 25 тысяч. Черчилль пообещал оказать помощь (скоро на фронте увидели американские «студебеккеры»). Черчилль обрисовал диспозицию основных британских вооруженных сил. На Ближнем Востоке у Великобритании 15 дивизий, 10 дивизий в Индии и 30 дивизий в самой Англии. По расположению британских войск было ясно, какое значение придавалось Ближнему Востоку и Индии — на них приходилась половина контингента британских войск.
Обращаясь к прошлому, Черчилль сказал, что в начале 1938 года, еще до Мюнхенского соглашения, у него возник план создания союза трех великих государств: Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Советского Союза, которые могли тогда повести за собой мир и предотвратить войну. Между этими странами не было антагонистических противоречий. Сталин ответил, что он всегда надеялся на подобную коалицию, хотя при правительстве Чемберлена ее создание было невозможным. Он вспомнил уничижительную ремарку леди Астор о Черчилле как о конченом политике. Черчилль ответил, что для такой оценки в то время было много оснований. Сталин утверждал, что ответил леди Астор таким образом: «Если случится кризис, английский народ вернется к старой боевой лошадке». Черчилль, в общем и целом чувствительный человек, спросил, простил ли его Сталин, на что последовало утешающее: «Все это в прошлом. Не мне прощать. Бог простит». Он вспомнил визит в Москву британской делегации в 1939 года. Английские и французские военные представители не могли ответить на простой вопрос: какие силы они выставят в случае конфликта против Германии на Западе. Черчилль напомнил, что он был вне правительства в течение 11 лет и что всегда предупреждал об опасности германского реваншизма. Да, западные делегации в 1939 году не имели достаточных полномочий.
Описывая предстоящую операцию в Средиземноморье, Черчилль отметил, что успех в Северной Африке, возможно, заставит немцев оккупировать южное побережье Франции (равно как Сицилию и Италию), что отвлечет их самолеты и войска в противоположную от Англии (где готовится высадка союзных войск на континенте) сторону.
Во время ужина Сталин предложил Черчиллю обмениваться информацией о военных изобретениях. Он говорил о последних достижениях советской артиллерии, информация о них могла помочь англичанам. В нужный момент Черчилль поблагодарил Сталина за то, что тот позволил передать сорок американских бомбардировщиков типа «Бостон», направлявшихся в Россию, командованию английских войск в Каире. Сталин как бы отмахнулся: «Это были американские самолеты, вот когда я вам дам русские самолеты, вы меня и поблагодарите». Черчилля волновала степень укрепленности перевалов на Кавказе, могут ли немцы пробиться сквозь них. Сталин сказал, что здесь находится примерно 25 дивизий и что перевалы, конечно, укреплены. Нужно удержаться примерно еще 2 месяца, после этого снега сделают горы непроходимыми. Черчиллю было важно то, что Сталин не выражал никакого сомнения в том, что Россия будет продолжать сражаться и в конечном счете союзники победят. Сталин еще раз заверил Черчилля в том, что Красная Армия выстоит и немцы не выйдут к Каспийскому морю, им не удастся захватить нефтяные месторождения вокруг Баку и они ни в коем случае не выйдут к английской зоне влияния через Турцию и Иран. Развернув карту, он сказал: «Мы остановим их здесь, они не пересекут горы». Сталин намекнул премьеру, что у него есть план контрнаступления в больших масштабах, но попросил держать эту информацию в самом большом секрете.