Вторая невеста
Шрифт:
— Это кот Полиночки! — вмешался Савелий, радуясь, что гроза, кажется, миновала. — Коля говорит, громадный котище! Зовут Барон!
— Заберу, — пообещал Федор. — Сегодня же. Когда она возвращается?
— Через неделю.
Они выпили.
— Что на кладбище? — спросил Федор. — Нашли что-нибудь?
— Что нашли? — испугался Савелий. — Опять?
— Нашли, — ответил Коля. — Спроси у Федора, он знает.
— Я думаю, нашли туфли и… возможно, сумочку.
— Туфли этой девушки? — поразился Савелий. — Но… почему? Почему убийца их выбросил? Значит, все-таки имитатор? Тот, первый, унес туфли!
— Не знаю! Может, имитатор! Насчет унес… первый, наверное, тоже их выбросил, а кто-нибудь подобрал. Если не нашли, не значит, что он унес. Вот так, Савелий. Еще вопросы? — спросил капитан.
— Ну… не знаю. Федя говорил про соседку.
— Соседка видела Алину пятнадцатого июля примерно в четверть двенадцатого… в последний раз. Та привезла продукты, пригласила ее на чай и пошла ставить машину на стоянку. Соседка говорит, увидела примерно спустя полчаса Алину во дворе, она шла к дому. Дверь подъезда из ее окна не просматривается. До квартиры Алина не добралась. Когда соседка, не дождавшись, выглянула в окно через десять минут, двор был пуст. То есть, получается, девушку встретили у дома или позвонили на мобильник, когда Алина подошла к подъезду, и она вернулась на стоянку.
Мы обошли квартиры, окна которых выходят во двор, поговорили с местными подростками — они помнят красную «Тойоту», помнят, что Алина занесла домой сумки, потом вышла, села в машину и уехала. Тут стал накрапывать дождь, и они разошлись. Как она вернулась, никто не видел. Чужих во дворе не было.
Убили ее скорее всего той же ночью и спрятали на старом кладбище. Туфли и сумку убийца забросил в кусты.
— Убийца — мужчина? — спросил Савелий.
— Женщина не смогла бы занести ее в склеп, — ответил капитан.
— Всякие бывают женщины… — пробормотал Федор, вспомнив Идрию.
— Тебе лучше знать, — ядовито заметил капитан. — Мы нашли свидетеля из дома напротив кладбища, который вспомнил, что видел, как красная машина въехала в ворота. Недели три примерно назад. Было десять минут второго, он перед этим посмотрел на часы. Говорит, удивился, думал, ворота закрыты. Он решил, что молодым людям захотелось побыть наедине, в его время это так называлось. Ему лет сто, он уже несколько лет не выходит из дома, по ночам смотрит телевизор, днем спит. Когда машина уехала, он не видел, но вспомнил, что минут через сорок снова услышал шум мотора и подумал, что это иномарка уехала, но что-то было иначе… другой звук, что именно, он не понял. Не так — и все. Может, громче… Интересный старикан, и голова варит.
Я еще раз спросил Полину про знакомых, это был не чужой человек, как вы понимаете. Она говорит, перебрала всех…
— А кто был за рулем? — спросил Савелий.
— А как по-твоему?
Савелий не ответил.
— Алина поставила машину в одиннадцать сорок две, подошла к дому примерно в двенадцать — двенадцать десять и тут же снова вернулась на стоянку и поехала куда-то, — сказал Федор. — В час десять старик, который не спит по ночам, видел красную машину, которая въехала на кладбище. То есть Алину убили в промежутке между двенадцатью и часом десять по пути от ее дома до кладбища. А после этого убийца отогнал «Тойоту» в Бородинку…
— Бедная девочка, — пробормотал Савелий.
— Уже известно, что принял Зинченко? — спросил Федор.
— Почти.
Зотов кашлянул протестующе, но снова промолчал.
— Я понимаю, Савелий, ты хочешь сказать, что литература дает нам вопиющие примеры… и так далее. Но то литература, а то жизнь. Кроме того, на фоне всего остального вряд ли это самоубийство. Федя прав — Зинченко знал убийцу, возможно, не с самого начала, а вычислил за восемнадцать лет, и тот убрал его как свидетеля, — сказал Коля.
— А если все-таки сам — то вопрос номер два: где он взял эту отраву? Он не выходил из дома несколько дней, холодильник пустой, никакой жратвы. Он только пил. Причем до того вечера он ничем подобным не баловался, как говорит экспертиза. Лежала отрава в укромном месте в кухонном шкафу, а в тот вечер он вспомнил о ней и решил попробовать?
А тут как раз гостей принесло — наш капитальный свидетель соседка говорит: к нему в тот вечер кто-то приходил. Возможно, этот человек принес ему подарок. Но стакан один. Проверили посуду на кухне и в серванте, везде отпечатки только хозяина. Друг Зинченко Константин Силич говорит, что не видел его четыре дня и вообще с трудом верит, что к нему могли прийти. Первые дни Силич даже ночевал у него, потом жена запретила, и в то время ни разу к Павлу никто не приходил и не звонил. Даже с работы. Если соседке не показалось, как я уже сказал — она наш главный свидетель, но она наверняка ничего не знает, а других у нас нет. Она последней говорила с Алиной, она — единственная, кто слышал, как приходили к Зинченко.
— А кто повесил платье на люстру? — спросил Федор.
— Как на люстру? — ахнул Савелий.
— Обыкновенно, взял и повесил… кто-то. Мы когда вошли, я прямо осто… остолбенел! Думал, женщина висит! Чужих отпечатков ни на вешалке, ни на люстре нет, но это, как ты понимаешь, Савелий, ни о чем не говорит. Сейчас все грамотные, отпечатки — вчерашний день. Теперь новая фишка — анализ ДНК! Так что, Савелий, не вздумай плюнуть на месте преступления, а не то — тебе амба!
В квартире — бедлам, я думал, был обыск, но Полина говорит, Зинченко сам все вывалил из шкафов, искал доказательства Алининой измены.
— А в прошлом Зинченко есть что-нибудь? — спросил Федор.
— В прошлом много всего. Про первую невесту вы уже в курсе. Зинченко два раза чуть не загремел в колонию — первый раз по малолетству, в четырнадцать, когда в драке убили подростка, и он не то принимал в ней участие, не то нет — мнения свидетелей разошлись. Адвокату удалось доказать, что его там не было. Драка была между районами, участвовало человек пятьдесят, тут сам черт не разберется.
И во второй раз, в семнадцать, когда проходил по делу об изнасиловании. Истица спустя пару дней забрала заявление, допускаю, не даром. Это то, что вылезло наружу. А сколько еще инцидентов было на самом деле, можно только догадываться. Проблемный подросток, недаром, по словам все той же свидетельницы, отец драл его как сидорову козу.