Вторая невеста
Шрифт:
— Смотрите, разве не чудо! — воскликнула художница, входя внутрь.
Федор благоразумно остался снаружи — да и не поместились бы в кабине двое. Он с порога рассматривал растение с картины, как же его… аморфофаллус ! Ну да, аморфофаллус. Мощный пурпурно-красный стержень, жирно лоснящийся, почти одного с Федором роста, победительно торчал из гигантского влажного лилового колокольчика со рваными краями, до оторопи напоминая только что родившееся, еще в родовых пеленах чужеродное и враждебное человеку существо, не то растение, не то гада. Его запах здесь, вблизи, был совершенно невыносим!
— Что это? — пробормотал Федор,
— Это лилия вуду ! — восторженно произнесла Майя. — Ее называют дьявольским языком, змеиной пальмой, цветком смерти… по-всякому. Смотрите, какая сила, какая победительная мощь! Она сидела в земле пять лет и вдруг в этом году выбросила лист. Мне подарили ее, привезли из Таиланда. Редчайший экземпляр, она невероятно большая для нашего климата.
— Странный запах, — заметил Федор, задерживая дыхание.
— Честный запах, — ответила серьезно Майя. — Она говорит: «Любите меня такой, какая я есть». Она не такая, как другие, правда? Розы, азалии, разные пионы… просто цветы, а это — личность! — В голосе ее слышалось странное возбуждение. — Я люблю рисовать эту лилию! Моя любимая модель.
Восторженная речь художницы напомнила Федору университетские лекции по сексопатологии, слышанные много лет назад, а именно — о подавляемой сексуальности. Хотя, признал он тут же, художники — каста особая, к ним с общими мерками не подойдешь.
Полюбовавшись на лилию, они побрели к дому. Федор вспоминал, как осторожно Майя закрывала дверь башни, как набирала код, и удивлялся — неужели у кого-нибудь появится фантазия украсть это чудо? Тут и собак не нужно — всегда можно найти цветок по запаху.
…Обед был накрыт в парадной столовой, как шутливо объявила Майя. Дверь на фотоэлементах раздалась в стороны, пропуская их. Это был большой пустоватый зал с серым мраморным полом, холодным даже на вид, и массивной черного цвета мебелью: сервантами до потолка, в их витринах сверкали пестрые декоративные блюда из майолики, серебро и хрусталь, длинным столом с двенадцатью креслами с черно-желтой полосатой обивкой, невысоким посудным шкафом. На торцах стол был сервирован двумя приборами, букет блеклых сухих цветов в квадратной керамической вазе с бурыми сине-желтыми потеками глазури помещался в центре.
Стеклянная стена, выходящая на север, открывала взгляду зеленую лужайку с колышущейся серо-голубой массой воздушных шаров. Невесомые шторы из сетчатой серой ткани были сдвинуты к стенам, создавая иллюзию открытого пространства. Машка и Дашка в скульптурной неподвижности сидели на траве, наблюдая за людьми в доме.
Пустота, холод, одиночество — так увидел Федор гостиную дома Майи. Он вспомнил ее слова о том, что на кухне уютнее, и понял, что она имела в виду.
Прислуживала им знакомая уже Федору Идрия, и теперь он мог рассмотреть ее хорошенько. Она напоминала мужчину — высокая, большерукая и большеногая, со сросшимися густыми бровями и заметным пушком над верхней губой, но двигалась проворно и бесшумно, как зверь. В черном платье и белом кружевном переднике, с небрежно закрученным узлом тяжелых смоляных волос на затылке, она, не глядя на них, ставила на стол тарелки и блюда. Лишь раз взгляды их встретились — Идрия смотрела в упор прямо ему в глаза. Взгляд у нее был жесткий и серьезный, но неприязни в нем Федор не заметил.
— Идрия прекрасно готовит, — сказала Майя. — И замечательная хозяйка, я не знаю, что делала бы без нее. Нам повезло найти друг друга. Правда, Идрия?
Та взглянула на Корфу, коротко кивнула.
Майя
— Она не понимает, но согласна. Идрия — моя вещь, Федор, она предана мне душой и телом. Идрия! — позвала она. — Ты моя вещь?
Женщина снова кивнула, и снова Майя рассмеялась.
— Сегодня у нас баранина. Баранина в красном соусе — коронное блюдо Идрии. А знаете, чего мне стоило отучить ее от чрезмерного увлечения специями? Она не ест то, что готовит для меня, — на ее вкус, это слишком пресно. Да и вообще, питается одной тушеной фасолью с помидорами и чесноком… — Она с улыбкой смотрела на него. — Мне повезло, Федор, у меня два таких замечательных преданных мне человека, как Идрия и Сережа. Мне вообще везет на хороших людей.
В последних словах Майи Федору почудился намек…
— Терпеть не могу сидеть так далеко! — вдруг воскликнула Майя, стремительно поднялась, схватила свою тарелку и поспешила к Федору. Он вскочил и отодвинул кресло справа от себя. Майя уселась. — Вот так-то лучше! Можно посмотреть друг другу в глаза, правда?
Она, смеясь, глядела на него, и Федор почувствовал, что снова подпадает под ее странноватую магию, возвращается былая легкость их отношений, разрушенная вчерашней сценой в «Белой сове».
— Хотите вина? Или виски? Или, может, пива? Нет, красное вино! У нас же баранина!
И снова они болтали ни о чем. Как ни хотелось Федору спросить о Стелле, он не решился. Захочет — расскажет сама.
Майя рассказывала о своем доме в Чеккано — маленьком городке в самом центре «сапога» [1] на западе.
— Домина громадный, чуть ли не замок, три этажа, двенадцать спален, расположен на холме — вид из окон на виноградники и оливковые рощи сумасшедший! Утром в дымке — просто чудо! Да и днем, когда солнце… Моя мастерская на третьем, ближе к солнцу. Вы непременно побываете у меня, Федор, я приглашаю вас! Зимой у нас выпал снег, это большая редкость, и я заболела ностальгией.
1
Автор имеет в виду Апеннинский полуостров, формой напоминающий сапог.
Майя опьянела, лицо порозовело, она поминутно смеялась, подставляя Федору свой бокал, и вертела в тонких пальцах прядь светлых волос.
Бесшумно скользила Идрия, унося тарелки, принося новые, а потом чашки и кофейник. «Как привидение», — подумал Федор. На выцветшем небе полыхали отблески заката — к ветреному дню. Сумерки уже сгущались в доме, но свет пока не зажигали.
— Знаете, Федор, я, наверное, никогда больше не вернусь сюда. Это мой прощальный визит, а выставка — прощальный подарок городу. На память. Вам я тоже хочу сделать подарок — я напишу для вас картину, я уже знаю, что именно. Не отказывайтесь, не принято, это от души! — Она была пьяна, говорила почти без пауз и казалась счастливой.
— А как же дом?
— Дом? Ну, не знаю… как-нибудь. Здесь пока останется Сережа, потом, возможно, найдется покупатель. Не знаю! Меня здесь больше ничего не держит. Ни долги, ни надежды. Мене, текел, фарес! А вы пообещайте, что приедете ко мне в Чеккано. Обещайте, Федор! — Она накрыла его руку своей ладонью.
— Обещаю! — торжественно сказал он.
— Я хотела показать вам озера, купаться уже поздно, да и холодно, но посмотреть можно… Пойдем?
Она смотрела на него в ожидании ответа, в ее взгляде светилось лукавство и что-то еще… Обещание? Ее ладонь все еще лежала на его руке.