Вторая планета
Шрифт:
— Все!.. — захрипел он, тыкая в нас пальцем. — Все вы будете принесены в жертву!
Аж булькал, задыхаясь от злости.
— Пошли, — качнул головой папа. — Здесь нам больше делать нечего.
Под проклятия обезумевшего жреца мы вышли из комнаты. Все, кроме Ван-Гена.
— Подождём, — сказал папа.
Лицо у него было неумолимое и суровое.
За дверьми всё ещё звучали проклятия. Потом они разом прекратились.
Появился Ван-Ген. Стрелы у него в руках уже не было — только ключи. И он что есть сил прижимал их к груди.
— Здесь
Папа смотрит на нависающую над нами скалу и снова повторяет:
— Здесь нам не выбраться.
Скала и правда неприступна. Вздымается над нами вертикальной стеной, и ни единой трещины, ни единого выступа, за который можно бы было уцепиться. Вода, что сотни лет падала сверху, так её отшлифовала, что у нас не остаётся никакой надежды выбраться наверх.
— Что же делать? встревожено спрашивает тётя Павлина. — Не возвращаться же назад.
И смотрит вниз.
Под нашими ногами начинается узкая расщелина, длинная и крутая. Несколько часов мы взбирались по ней наверх, обходя огромные валуны, перебираясь через высокие пороги, балансируя на камнях, которые каждую секунду могли сорваться и потянуть нас собой в бездну. И поглядывали на небо. Всё время поглядывали на небо: не ползут ли чёрные тучи? Потому что тогда нам конец. Ливень моментально заполнит расщелину бурным потоком, который не то что людей — многопудовые валуны швыряет, как пёрышко! Небо пока относилось к нам благосклонно, хоть и хмурилось тучами, а вот расщелина приготовила нам под конец неприятный сюрприз.
— Назад нам нельзя! — решительно говорит папа. Вы что, не видите?
Видим. Где-то с полсотни орангов, столпившихся внизу, у входа в расщелину. Наше счастье, что все они из охраны храма и вооружены ритуальными луками, а то бы нас уже давно уничтожили. А может, им приказали захватить нас живыми?
Воинственно размахивая дубинками, они что-то злобно выкрикивают, но сунуться в расщелину дальше не отваживаются — мы их таки хорошо проучили.
Когда передовой отряд с яростным воем кинулся вслед за нами, мы как раз одолели здоровенную глыбу. Перелезали через неё полчаса, если не дольше — она вся шевелилась, словно дышала, готовая вот-вот сорваться в пропасть. Мы аж попадали, когда её одолели: дрожали руки и ноги, а сердце билось где-то под горлом. И тогда тётя Павлина, взглянув вниз, сказала:
— Вот они, голубчики!
Мы посмотрели вниз и сразу же увидели первых орангов.
Они тоже заметили нас, потому что расщелина была прямая, как стрела. Воинственно потрясая дубинками и луками, яростно завывая, они сразу же начали взбираться наверх.
— Наверх!.. Быстро!.. — приказывает папа.
Но Ван-Ген, который всё время не отходил от Жорки, покачал головой:
— Не успеем… Они нас всё равно догонять…
И вместо того, чтобы взбираться вверх, он начал спускаться вниз по каменной глыбе.
— Ван-Ген, что вы надумали?
— Вернитесь,
Ван-Ген будто и не слышал. Некоторое время он рассматривал камни, потом позвал нас:
— Идите сюда!
Мы спустились к нему, хотя оранги были совсем рядом. Но Ван-Ген вдруг начал спускаться ещё нижу — навстречу орангам. Нам показалось, что он сошёл с ума.
— Папа!
— Ван-Ген!
Ван-Ген уже стоял внизу — под самым камнем, внимательно что-то разглядывал, а потом поднял к нам голову:
— Здесь поваленное дерево. Достаточно его сдвинуть, и вся эта гора обвалится!
— Подождите, я сейчас к вам спущусь! — крикнул папа.
— Не нужно, я и сам справлюсь… Кроме того, вдвоём мы не успеем отскочить! — Ван-Ген уже дёргал бревно, пытаясь вытянуть её из-под камня.
— Ван-Ген, подождите!
— Назад! — закричал Ван-Ген на папу.
И папа подчинился. Отступил к нам, всё время повторяя:
— Но ведь один он не справится!..
А Ван-Ген раскачивал и раскачивал придавленное камнем бревно. Не смотрел на орангов, которые подступали всё ближе. Они взбирались по отполированному водой каменному руслу, подсаживая друг друга, и не было, казалось, силы, которая могла бы их остановить.
А Ван-Ген всё дёргал и дёргал. И огромная груда камней, нависавшая над ним, шевелилась и с каждым его усилием едва заметно оседала вниз.
Вот двое передних орангов остановились, натянули свои страшные луки, прицелились.
— Ван-Ген!
— Папа!
Свистнули стрелы; одна из них, не долетев, слепо ткнулась в камень, другая же ударила рядом с Ван-Геном. Выстрелив, оранги сразу же достали из-за спин новые стрелы.
Ван-Ген ещё крепче вцепился в дерево. Подлез, начал разгибаться, выворачивая его из-под камня. Дерево трещало, камни шуршали, сыпалась глина, а оранги уже накладывали стрелы на луки.
— Ван-Ген!!!
Ван-Ген рванулся, и бревно, словно выпущенное из лука, взлетело высоко вверх. Тёмное тело Ван-Гена метнулось в сторону, а огромные глыбы, обгоняя друг друга, со страшным грохотом понеслись вниз. Они подскакивали, взлетали в воздух, брызжа каменными осколками, и весь отряд орангов был в одно мгновение смят, сбит с ног, и сметён беспощадным потоком.
Лишь одному орангу каким-то чудом удалось спастись. Уцепившись за выступ нависавшей над руслом скалы, он долго висел, поджав колени к самому животу, а потом сорвался и с пронзительным визгом покатился вниз.
Тётя Павлина уже хотела пустить ему вслед камень, но папа её удержал:
— Не нужно… Он теперь уже ни за что не полезет.
И вот мы стоим под стеной и не знаем, что делать дальше.
Наконец, Ван-Ген вроде что-то придумал. Он долго разглядывает нависшую над нами скалу, ещё дольше стоит под отвесным желобом, промытым водой. Потом обращается к тёте Павлине:
— У вас есть капроновый шнур?
— Ван-Ген, что вы надумали? — с тревогой спрашивает папа.
— Я попробую подняться по этому желобу.