Вторая планета
Шрифт:
— Помогите спустить. Осторожно, чтобы шнур не оборвался… Вот Так! — Выпрямился, удовлетворённо сказал: — Теперь пусть лезут!
Ну Ван-Ген!.. Ну молодец!.. Папа снова хотел отправляться, но тётя Павлина попросила:
— Давай подождём. Посмотрим, что из этого выйдет.
Папа неохотно согласился: он со всё большей тревогой поглядывал на небо, затянутое тучами.
Какое-то время было тихо. Потом послышался шорох.
— Лезут, — шепнула тётя Павлина.
Шуршание усиливалось. Но вот оно оборвалось, послышалось удивлённое бормотание. Снизу что-то крикнули, вероятно, спрашивали, что там стряслось, оранг, который был под валуном, сердито ответил. Внизу ещё покричали, потом замолчали, а мы услышали, как валун, висевший на шнуре, стукнулся о скалу раз, другой, а шнур аж зазвенел, натянувшись.
— Пытается подняться, — шептал Ван-Ген. — Повис на камне…
Он снова вытащил нож, видимо, чтобы перерезать шнур, если орангу удастся взобраться на валун. Но валун стукнулся ещё раз, и тут же прозвучал отчаянный крик. Шнур ослаб и замер.
— Всё! — довольно сказал Ван-Ген. — Больше они сюда не полезут!
Потом мы поднимались в горы. Три дня, с утра до вечера. Взбирались на скалы, преодолевали расселины, и Ван-Ген всегда был впереди, и ему доставалось больше всех. Дважды нас заставала гроза — жуткий венерианский ливень, и один мы пересидели в пещере, а другой — под огромной нависающей скалой. Ночевали же где придётся: падали прямо на каменистую землю и сразу же засыпали от усталости.
Мы страшно исхудали, а одежда превратилась в лохмотья. Тётя Павлина посшивала их какими-то колючками и стала похожа на ходячий репейник.
Потом мы спускались, тоже три дня. И спускаться было ещё труднее.
К тому же мы голодали: съели всё мясо, осталось лишь немного сушёных фруктов; папа выдавал их каждое утро по пригоршне. Фрукты он нёс в рюкзаке, и я часто ловил себя на том, что не могу оторвать взгляд он его спины.
Когда горы, наконец. закончились, мы все едва держались на ногах. Стояли
Там лежала холмистая равнина. Высокая трава, одинокие деревья, многочисленные стада диких животных. И наши руки невольно потянулись к лукам и стрелам, потому что уж очень мы были голодны.
Такого весёлого костра ещё не было в моей жизни, а поджаренное мясо показалось самым вкусным на свете.
Скоро нас разыскал вертолёт, и мы полетели к маме.
Рейсовый корабль Земля — Венера стартовал через месяц. За это время на Венере произошли большие изменения: исчезло государство орангов. Венериане долго спорили, что делать с орангами, звучали даже призывы объявить им войну и истребить их всех, но большинство придерживалось другого мнения. Что все оранги — больные, и поэтому их следует не убивать, а лечить. Подтвердилась и причина их вырождения. Искусственный ген интеллекта, который поставил орангов на одну ступень с людьми, оказался неустойчивым, и в орангах проснулись звериные наклонности. Были спешно построены огромные госпитали, а потом в воздух поднялись армады вертолётов с баллонами, заполненными газом. Газ этот не убивал, а лишь усыплял.
Так орангов обезвредили и постепенно свезли в госпитали, где их ожидала целая армия врачей.
А тех несчастных полусуществ-полуроботов решили оставить доживать на старом месте. Только уничтожили все фабрики-инкубаторы и плантации держи-дерева.
Ещё мне было очень жалко расставаться с Жоркой. Я же с ним так подружился! Что он сейчас там делает? Может, смотрит на небо, как я вот сейчас смотрю, и думает обо мне?..
Наш корабль набирал всё большую скорость, и Венера постепенно отдалялась. Огромный, во весь иллюминатор, шар, обёрнутый серебристой плёнкой. Я смотрел на неё и думал, что отныне у меня не одна, а две родные планеты: Земля и Венера!
Я ещё вернусь к тебе, Венера!
Непременно!