Вторая попытка
Шрифт:
Метавшийся по зарослям лесного орешника Скубжевский услышал автоматную очередь. Он ничком упал на землю и захрипел:
– Таня, Таня, как же ты смогла?
Перед глазами Вилора стоял Курт, идущий впереди Татьяны в лес, в свой последний путь. Если бы не автомат и не связанные руки, то можно было бы подумать, что они отправились на прогулку: молодой человек чуть впереди, выбирая для своей спутницы дорогу, а девушка на несколько шагов сзади.
У Вилора началась рвота, его выворачивало наизнанку. Когда всё закончилось, Скубжевский машинально присыпал
А пошатывающаяся Таня медленно добралась назад, к землянкам, и, увидев Портнова, подошла и тихо произнесла:
– Товарищ комиссар, приказ выполнен. Приговор приведён в исполнение.
Алексей Сергеевич взял из рук девушки автомат, передал его кому-то из стоявших рядом бойцов и обнял Татьяну за плечи:
– Таня, не надо больше ничего говорить. Иди поспи. Или давай немножко спирта?
– Нет, что Вы, Алексей Сергеевич, я же не пью. Спирт не смогу.
– Тогда чаю и потом спать. Чай сейчас хорошо.
– Чай тоже не надо. А спать и правда хочется.
– Давай я тебя до твоей землянки доведу.
– Да я сама дойду. Всё нормально, только устала я очень, совсем сил нет.
Портнов, не обращая внимания на слабые возражения девушки, довёл Таню до землянки и даже сам снял ей сапоги.
– Всё будет хорошо, дочка. Завтра всё будет совсем хорошо, – шептал он.
Таня заснула мгновенно, и снились ей тёплый летний день, мягкий шелковистый луг рядом с лесной опушкой и какие-то дивно поющие птицы.
5
Петя вернулся домой позже обычного и в невесёлом настроении.
– Где ты был? Мы уже волноваться начали, – услышав шум отпираемого замка, выглянула в прихожую мама.
– Как где? Я же на шахматном кружке был. Мы к квалификационному турниру готовимся. А потом ещё прошёлся с одним мальчиком из кружка, а он в районе Кирова живёт, – попытался разложить по полочкам ситуацию Петя.
– Ладно. Но только в следующий раз предупреждай, когда будешь задерживаться. А сейчас мой руки и к столу!
– Хорошо. Я теперь, наверное, часто буду задерживаться, турнир же скоро, – Петя обрадовался, что удалось найти правдоподобное объяснение для будущих походов к дому Галины Дмитриевны.
За ужином он вяло ковырял и котлету, и окружающие её на тарелке макароны, но тем не менее в итоге съел всё до конца.
– А я тут посмотрел, как твои играли с «Араратом» Поздравляю: три – два! Причём все голы во втором тайме, – возвестил отец.
Петя слабо улыбнулся и ощутил, что, пожалуй, впервые победа киевского «Динамо» кажется ему не такой уж и важной. Весь этот год Проскуряков-младший сильно переживал из-за неудач любимого клуба и винил в них исключительно эксперимент с переходом на раздельные весенний и осенний чемпионаты. Весной ситуация вообще была адской: восьмое место из шестнадцати. Полная катастрофа! Разве может киевское «Динамо» так низко опускаться? Утешало лишь то, что отцовский «Спартак» играл ещё хуже. Хоть над этим можно было подтрунивать.
Для Пети просмотр каждого неудачного матча киевлян по телевизору становился пыткой, и потом в вечерней полудрёме какие-то непонятные игроки в знакомой форме совершали фантастические пируэты, умудряясь
В начавшемся в августе осеннем чемпионате дела шли лучше, чем весной, но всё-таки не слишком хорошо для лучшей, по убеждению Пети, команды всех времён и народов. Проскуряков продолжал переживать. Но всё это было словно в прошлой жизни, до Галины Дмитриевны. Точнее, Галина Дмитриевна присутствовала и в той жизни, до голубоватых ботиков на морковном поле, но там она была просто учительница. Ну, видишь её каждый день в жизни на уроках, иногда в выходные она ездит с классом на какие-то экскурсии или в театр. И что?
А теперь совсем не так. Теперь хотелось кусать себе локти, оттого что почти месяц назад, когда класс на целый день ездил на Бородинское поле, можно было подойти к ней поближе, послушать, что она рассказывает, посмотреть, как тёплый ветерок безуспешно пытается сразиться в борьбе за аккуратно зачёсанные волосы с перламутровой шпилькой-защёлкой.
– Спасибо, мама! – Петя поднялся из-за стола, отодвигая допитую чашку чая. – Пойду ещё почитаю немножко.
– Ты что-то сегодня уставшим выглядишь. Температуры у тебя нет? – мать внимательным взглядом посмотрела на сына.
– У любого физического тела есть температура, причём выше нуля кельвинов. И у меня тоже! – отшутился в ответ Петя в своём обычном стиле и пошёл к себе в комнату.
– Ну вот, наконец-то узнаю своего сына – всё на свете переводит в формулы и физические законы, – успокоилась мама, но тут же повернулась к отцу: – А вообще чего-то не так, тебе не показалось?
– Показалось. Даже выигрыш киевского «Динамо» его не обрадовал. Слушай, а может, наш сын влюбился?
– В седьмом-то классе? Рановато что-то. Да и не видела я никакой девочки, и от него не слышала, и фотографии ничьей у него вроде нет.
– Ну, не знаю. Мне так показалось.
– А ты сам в седьмом классе влюблялся?
– Конечно, даже в шестом! Вот только за давностью лет не помню в кого, – улыбнулся отец. – Пойду посмотрю, что наш сын читает.
На столе перед Петей лежал учебник литературы для седьмого класса с отрывком из «Капитанской дочки».
– За Пушкина принялся, сын?
– Да, мы сейчас проходим его по литературе.
– Ладно, не буду мешать, читай.
А Петя уже витал в мире любви своего тёзки Гринёва к Маше Мироновой, которая в его воображении имела облик Галины Дмитриевны, и испытывал нарастающую неприязнь к Швабрину, посмевшему тоже добиваться внимания девушки. А потому дуэль, о существовании которой мальчик узнал, пролистав страницы вперёд, показалась ему естественной и неизбежной.
«А я смог бы драться на дуэли из-за Галины Дмитриевны? – вопрошал себя Петя. – А с кем? С её мужем, что ли?»
Вопрос был сложным и мучительным. Семейная жизнь учительницы никак не мешала Пете видеть её в школе, быть рядом и восхищаться Галиной Дмитриевной. А большего мальчику и не надо было. По крайней мере, пока. Решив, что отношения с мужем любимой женщины вполне можно выстроить на основе принципа мирного сосуществования, Петя успокоился и отправился спать.