Вторая жена Пушкина
Шрифт:
– - Что вам от меня надо?
Он вспомнил, что летел в Петербург, чтобы заполучить эту лицемерную Диану, и в самолете ему в подробностях приснилось, что и как они с ней делают. Но теперь он стоял возле этой блондинки почти вплотную, и никаких электрических искр в теле его, пропитанном водкой, не возникало.
– - У меня вообще-то еще есть вопросы, -- Тодд смотрел на нее с максимальной серьезностью.
– - Например, зачем у вас в России столько музеев Пушкина?
– - Но ведь это Пушкин!
– - О'кей! Допустим, он жил в ста местах. Что
– - Как это? Что вы такое себе позволяете?!
Тут Данки сообразил, что про туалеты он зря сказал. Это не романтическая тема.
– - Извините за выражение, -- он вспомнил заученный когда-то оборот.
– - Не извиняю!
– - Но все-таки вот, в Ирландии, в Дублине. Я летом был. Мои предки оттуда. Маленькая страна и небогатая. Там сделали один музей для всех писателей. Зато налогов с писателей не берут вообще, государство поддерживает журналы и издательства. У вас все калории идут на мертвых писателей, а живым, насколько я вижу, жизни нет!
Он дружески взял ее за пуговицу, которая была плохо пришита. Она его руку отвела, но не знала, что ответить, и поэтому сказала:
– - Вы ничего не понимаете!
Резко повернулась на каблуках и решительной походкой пошла от него прочь. Тодду хотелось еще порассуждать, но он остался посреди тротуара один. Он смотрел ей вслед, крутя в пальцах ее оставшуюся пуговицу. Хмель прошел, но одиннадцатичасовая разница во времени с Калифорнией все еще давала себя знать. Данки хотелось только завалиться в постель и уснуть.
6.
В музее был обычный день. Директор ругался с кассиршей, которая, не отрывая билеты, прикарманивала деньги. Кассирше было на директора и на музей наплевать: она давно вышла на пенсию и прирабатывала не на таком уж доходном месте. В коридоре толпились посетители, ожидая, пока к ним выйдет экскурсовод. Сами экскурсоводы кучковались в своей комнатенке. Там стоял обычный женский треп. За столом заполнялась ведомость на зарплату. Елись бутерброды, наводился марафет, девицы курили одну сигарету "Малборо" на двоих, затягиваясь по очереди. Тамара играла с компьютером в карты. Диана ободрала палец о гвоздь в старой кушетке и приклеивала пластырь, когда зазвонил телефон.
– - Диана, -- крикнули из противоположного угла комнаты, -- тебя. Между прочим, мужской приятный баритонец и вроде бы с иностранным акцентом.
Вздохнув, Моргалкина поднялась со стула и взяла трубку.
– - Кто это?
– - Тодд.
– - Какой Тодд?
– - она делала вид, что не узнает.
– - Тот, который вас вчера пытался проводить. Может, увидимся?
– - Зачем?
– - Хм... Чтобы отдать вашу пуговицу.
– - Какую еще пуговицу?
– - Она осталась у меня в руках. Я хочу попросить у вас прощения, что лишил вас пуговицы. А если согласитесь, то вместе пообедаем...
– -
– - Тогда можно я еще позвоню? Вдруг вы освободитесь?
– - Звонить в музей каждый имеет право.
Комнатенка притихла. Всем было интересно, кто такой в кои-то веки появился у Дианы, что посреди дня ей звонит и куда-то зовет, а она кривляется. По-видимому, голос в трубке настаивал, и она ответила:
– - Не знаю. Может быть. Если смогу... Если будет свободное время... Но только взять пуговицу!
И повесила трубку.
– - Не глупи, Диан, -- не отводя глаз от компьютера, заметила Тамара.
– - На что он мне?
– - А если он с серьезными намерениями?
– - Не нужны мне его намерения -- ни серьезные, ни легкие. Знать его не хочу...
– - Блондинка к старости строга с мужчиной стала, -- прокомментировал кто-то, и все захохотали.
– - Пошли, девочки!
– - раздался другой голос.
– - Тут персональные дела, а надо работать: директор в коридоре -- слышите, гневается.
Тамара задержалась, пытаясь обыграть компьютер, но опять ничего не вышло.
– - Слушай, подруга, не мудри...
Моргалкина сидела на своем любимом коньке:
– - Никто мне не нужен! И вообще, Диана -- символ девственности.
– - Ты что, девственность свою до гроба сохранить хочешь? Так там ведь по одному лежат.
Пожав плечами, Тамара вырубила компьютер, поднялась и, хлопнув дверью, вышла. Спорить с ней было трудно: Тамара за словом в карман не лезла. И Диана, как всегда, надулась.
Оставшись одна, Моргалкина поразмышляла еще немного и убедила себя, что на свидание пойдет. Исключительно для того, чтобы забрать у этого жалкого американского алкоголика свою пуговицу от пальто. Такую сейчас ни за какие деньги не купишь.
Данки действительно позвонил еще раз. После работы она с ним встретилась. Тодд был совершенно трезв и ужасно обходителен. Он проштудировал карту Петербурга и нашел хорошее место, где можно пообедать. Через полчаса они уже сидели за столиком в ресторане "Белые ночи". Тодд изучал Диану, она это не без некоторого любопытства чувствовала.
– - Почему вы все время улыбаетесь?
– - спросила она.
– - Меня так учили.
– - Где?
– - Я подрабатывал на учебу контролером в системе супермаркетов "Сейфвей". У них все, кого нанимают, обязаны пройти специальную школу, в которой учат улыбаться.
– - Мне тоже не мешало бы в такую школу походить, -- вдруг посветлела она.
– - Может, в России это нормально, быть всегда печально-серьезным. Но у нас могут уволить за такое выражение лица. Покупателю должно быть приятно, когда он в магазине. Одевшись похуже, я должен был ехать в другой город и идти в "Сейфвей" обыкновенным покупателем, лучше вечером, в час пик, когда продавцы устали, а все спешат. Брал в магазине какую-нибудь ерунду, например, пачку печенья или банку бобов, ставил перед кассиром и тут говорил: "Ой, я забыл взять растворимый кофе".