Вторая жена
Шрифт:
Набиль опять спустился ниже и стянул с меня бельё. Я задрожала от избытка эмоций. Его взгляд устремился прямо туда. А затем я ощутила влажность языка и вскрикнула. Словно огонь зажегся между затрясшихся ног. Язык выводил круги, ласкал, облизывал и дразнил мою женственность, набухшую от прилива крови. Он втянул её губами, и я повернула лицо, чтобы закусить подушку. Хотелось кричать. Это было невероятно! Никогда я не испытывала ничего подобного. Даже приблизительно. Что могло идти в сравнение с этим чувством? Ничего.
— Набиль! Набиль!
Давление его языка усилилось. Я чуть не закричала:
Теперь, только теперь, лишившись девственности, я окончательно осознала, что стала чьей-то женой.
Глава XVII
Эта ночь была восхитительной. Когда Набиль ухаживал за мной в Париже, я думала, что более счастливой уже физически не смогу быть. Но оказалось, что помимо счастья есть ещё удовольствия, непередаваемые словами наслаждения, и мой избранник подарил мне их сполна, так что, когда я проснулась утром, у меня болели ноги, не сводившиеся несколько часов подряд. Набиль был ненасытен, дорвавшись до моего тела, и, хотя я была польщена и зажигалась от его желания, мне, всё же, в таких количествах занятия любовью казались излишними.
Мы завтракали, принимали душ, вновь возвращались в постель, ходили к бассейну, плавали в нём и загорали, обедали, не замечая, как всё снова сводится к сексу, гуляли в саду, где Набиль учил меня арабским фразам, ужинали и взбегали в спальню, чтобы вновь не выходить из неё до рассвета. Я была на седьмом небе. Моя жизнь превратилась в сказку с любимым человеком, в которой невозможно представить ни одного тёмного пятна.
Так пролетело три дня и три ночи, и на четвёртый он отъехал по делам в Рабат, поцеловав меня, ещё спавшую в кровати, и сказав, что вернётся ближе к вечеру. Я вырубилась спать дальше, нежась на новых шёлковых простынях. Те, что были под нами в первую брачную ночь, Набиль на утро с гордостью снял, взглядом победителя отметив кровавый след, и отдал слугам. В стирку или на хранение — не знаю, не спрашивала. Не хотелось думать, что здесь ещё нужно кому-то демонстрировать простынки, доказывая непорочность невесты.
Меня разбудил какой-то шум снаружи. Сквозь сон раздавались голоса, слишком уж громкие, так что я подумала, что слуги спорят из-за чего-то. Или даже ругаются.
Спустив ноги на прохладный пол, я вышла на балкончик и поискала глазами источник беспокойства. У калитки возле въездных ворот Мустафа стоял
Одев скрывающее всё тело платье — торчали только ступни и кисти рук, я спрятала волосы под платок и, надвинув бабуши, пошла вниз. Чем ближе я была к Мустафе и женщине, тем громче становилось. Наконец, выйдя из-за угла, я встала, глядя на них. Она меня заметила первой, поскольку мужчина был ко мне спиной. На меня бросили такой взгляд, будто я совершила страшное преступление. Женщина — довольно молодая, может, моя ровесница или младше — прокричала что-то мне. Мустафа обернулся. Я вопросительно ему кивнула. Он поклонился, но ничего не сказал. Понимал, что я по-арабски ни бум-бум.
— Простите, я не говорю по-арабски, — сказала я женщине на французском и, на всякий случай, повторила это на английском.
— Англичанка?! — подхватила она именно этот язык, но с акцентом, который делал некоторые звуки неразборчивыми.
— Нет, я не англичанка. А вы кто? — сделала я ещё несколько шагов навстречу.
Она окинула меня презрительным взглядом с головы до ног, как могла бы свекровь, изучающая не приглянувшуюся невестку.
— Проститутка! — прошипела она по-французски.
— Что?! — опешила я, окончательно перейдя на этот язык. Воззрилась на Мустафу, как бы прося заступиться, но он ничегошеньки не понял. — Как вы смеете?!
— Это ты как смеешь?! Зачем ты приехала сюда? Спать с Набилем? Да? Что он в тебе нашёл?! Проститутка! — она плюнула в мою сторону, но, благо, я стояла далековато. Набиль? Она знает мужа? Что-то заскребло в моей душе. Какое эта женщина, или даже девушка, имеет к нему отношение?
— Я — его жена! — отчеканила я.
Заявление было настолько поражающим, что девушка пошатнулась, чуть не рухнув. Ухватилась за Мустафу, чтобы устоять. Потом, по прошествию минуты, вдруг успокоилась и засмеялась:
— Врёшь! Врёшь! Ты ему не жена!
— Жена! — настойчиво повторила я. — У нас был никах.
— Нет… нет, нет! — замотала она головой, схватившись за неё, словно от этого мотания та бы оторвалась. — Это не правда! — половина слов была на арабском, но, думаю, что правильно перевела их значение. — Он не мог! Не мог! — снова какие-то фразы на арабском посыпались из её рта, и в них была большая концентрация слова «никах».
Набиль, конечно же, в отличие от меня не был девственником. У него были до меня женщины и, возможно, это одна из них. Какая-то любовница. Она была довольно миленькой на лицо, если бы оно не искажалось злобой и ненавистью, направленными на меня.
— Почему он не мог? — серьёзно, почти сурово спросила её я.
— Он обещал мне! Говорил, что мы поженимся… что он возьмёт меня второй женой!
— Второй? — не поняла я.
Подоспело ещё двое слуг-мужчин, и, вместе с Мустафой образовав стену между мной и ею, они стали вытеснять ворвавшуюся нарушительницу прочь.
— Подождите! Дайте ей сказать! Оставьте её! — попросила я, но они меня не понимали, продолжая гнать её прочь. — Стойте! Девушка, прошу вас, объясните свои слова!