Вторая жена
Шрифт:
— Я полюбил тебя, Элен, и сделал всё возможное, чтобы быть с тобой! Если бы не твоё неуместное любопытство — и эта сующаяся куда не надо Фатима — мы продолжали бы жить счастливо, в нашем маленьком раю. Ты не видишь, что не изменилось ничего? Да, ты узнала, что я официально женат. И что? Я перестал любить тебя? Нет! Я бросил тебя? Нет! Я продолжаю хотеть тебя, и пока я тебя хочу — я не отпущу тебя!
— А когда наиграешься и расхочешь, бросишь, как Фатиму? — мы испепеляли друг друга глазами. От его тесного присутствия, пугающей силы возникло напряжение в теле, граничащее с возбуждением. Это было странное чувство, когда
— Я найду средство, как вновь заставить полюбить!
— Заставить? — повторила едко я.
— Разве женщины не предпочитают, когда принимают решения за них? Когда принуждают? — Набиль ухмыльнулся и, чёрт возьми, его ухмылка, пропитанная ядом соблазна, по-прежнему была обворожительной и покоряющей. — Аллах в своей мудрости недаром не дал женщинам возможность получать развод без разрешения и согласия мужа! Вы всё делаете сгоряча и не умеете думать.
— Ах, теперь мы ещё и думать не умеем?
— Всё, мне некогда, — отпустил меня Набиль и пошёл дальше.
— Стой! Подожди! Верни же мне телефон!
— Куда ты собралась звонить?
— Мне скоро выходить на работу!
— С этим я разберусь. Тебя не потеряют, не волнуйся, — мы были уже во дворе, и он садился в машину, дверцу которой открыл перед ним водитель, отвернувшийся от меня под грозным взором хозяина. Смотреть на чужую женщину в таком виде здесь определённо «харам».
— Что?! Не смей! Не смей! Слышишь?! — дверца закрылась, и за тонированным стеклом ничего не было видно. Я помнила, как нашёл он мой номер, явно подкупив отдел кадров. Как тряслись перед ним в Сотбис. Если Сафриви сделает звонок моему руководству, они сделают вид, что ничего не происходит. Меня не будет на работе, но и увольнять меня не будут.
Машина выехала с территории особняка, и я посмотрела на увеличившуюся со вчерашнего дня охрану. Теперь четверо крепких мужчин стояло у ворот и калитки, и не возникало сомнений насчёт того, кого они не должны упустить. Ещё один сидел в небольшой постройке, прилегающей к стене: нам находились телевизоры, показывающие обзоры камер наблюдения по периметру. У меня нет никаких шансов сбежать отсюда. Да и куда бежать? Я смутно помню дорогу в Рабат. Даже доберись я до аэропорта — у меня нет денег на билет! Я ведь рассчитывала, что всем теперь будет заниматься Набиль… Вот он и занялся.
Стараясь не впадать в панику, я принялась продумывать план действий, но в голову ничего не шло. К тому же, я стояла на распутье, перед моральным выбором: окончательно отрубить всё или попытаться склеить? Окончательно отрубить мешало моё предубеждение, что это был мой первый мужчина, а я всегда мечтала об одном-единственном. Опять же, а если опасение Набиля подтвердится, и я окажусь беременной? С отцом ребёнка уж точно не порвёшь. Склеить всё я тоже не могла, потому что не могла простить лжи и, возможно, измены. Если даже с женой он давно не спал, то не верить Фатиме я уже не могла, а она сказала, что он был с ней недавно, когда мы с ним уже встречались и планировали свадьбу!
Я попыталась поискать свой телефон, но поиск не дал результата. Стационарного телефона в доме не было, да и куда бы я позвонила? Наизусть я знаю только мамин номер, а сообщи я ей, что в Марокко,
Вязкая гадливость поползла по мне. Я себя чувствовала даже не похищенной, а цирковым зверем, которого пытаются выдрессировать. Ему хочется воспитать из меня покорную мусульманскую женщину? Прислугу? Уж точно не возлюбленную, потому что с возлюбленными так не поступают! Но я прикинусь присмиревшей и успокоившейся. С лжецами надо сражаться их же оружием!
Вечером он нашёл меня в спальне, стоявшей у окна. Я слышала, как он вошёл, но не повернулась.
— Мне сказали, что ты не спускалась к обеду.
— Не было аппетита.
— Но ты со мной поужинаешь?
Теперь я повернулась. Мы встретились взглядами. Он развёл широко руки:
— Видишь? Я снова здесь. С тобой. Будь у меня с женой хоть что-то, мог бы я столько ночей не проводить дома?
— А с Фатимой? Ты действительно не спал с ней с момента нашего знакомства?
— Я же сказал тебе.
Выспрашивать у него — дохлый номер. Набиль готов сказать любые слова, потому что считает, что именно их я хочу услышать. Он не понимает, что для меня горькая правда лучше сладкой лжи. Признайся он перед тем, как сделал предложение, что женат, я бы переболела этим, но постепенно — кто знает? — приняла бы и простила. Если бы убедилась, что он с ней не живёт и честен со мной, я бы смогла! Но так, как он сделал — это не прощается.
Подойдя, он приобнял меня, и я это позволила, решив изображать успокоившуюся. Успокоившаяся — это не строптивая. Но когда Набиль наклонился, чтобы поцеловать меня в губы, я всё-таки отвернулась:
— Прости, я не могу вот так быстро всё отпустить…
— Хорошо, — он провёл тыльной стороной пальцев по моей щеке и поцеловал в неё, — идём есть?
Я кивнула.
— Оденься, пожалуйста. Мустафа всё-таки мужчина, — мягко попросил он. Кажется, моя покладистость начала работать. Он сам стал великодушнее. Но сразу просить телефон не нужно, надо подождать немного. Пусть окончательно расслабится! — Как прошёл твой день? — пока я облачалась в восточные одежды, спросил он.
— Скучно. Мне совершенно нечем было заняться. Ведь ты лишил меня даже прогулок в обществе Малика.
Подумав, Набиль сказал:
— Я не хочу, чтобы ты при нём устраивала сцены. Скандалы. Я не знаю теперь, будешь ли ты с ним просто гулять или придумаешь какую-нибудь ерунду!
— Ерунду — это побег? — хмыкнула я.
— Так говоришь, как будто я тебя в тюрьму посадил!
Держись, Лена, держись, не выдавай своих эмоций и не взрывайся!
— Я бы при всём желании не знала, куда бежать. Ну, убегу я от Малика, и что дальше? Ты сам понимаешь, что это ни к чему не приведёт.