Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая
Шрифт:
Но в любом случае хотя бы в ближайший после праздника выходной маму навещу. Я уже и насчёт подарка ей подумал. В сельских магазинах и магазинах небольших городков типа Сердобска иногда в свободной продаже оказывается то, что в городских универмагах можно достать только из-под прилавка. Ну или в лучшем случае отстояв огромную очередь в надежде, что дефицитный товар не разберут прежде, чем ты окажешься тет-а-тет с продавщицей.
В общем, урвал набор «Сказка» в большой и красивой жестяной коробке, оформленной в стиле книжных иллюстраций к русским народным сказкам. Смотрелось дорого-богато. Внутри
— Э, мужик, закурить есть?
О боже, какая банальщина! Я разглядываю двух парней, на вид моих ровесников или чуть постарше. Классические гопники. Причём у обоих в зубах сигареты, кажется, без фильтра, наверное, какая-нибудь «Прима». А до дома, между прочим, идти всего пару минут, я уже практически на Соловьиной.
— Не курю, ребята!
— А если найдём? — спрашивает второй, умудряясь пускать дым и сплёвывать одновременно.
Я притормаживаю, демонстративно оглядываю их поочерёдно с ног до головы. Мне почему-то не страшно, может, сказывается выпитое.
— Ну, попробуйте, — пожимаю я плечами.
Голос мой звучит уверенно, и это немного смущает гопоту. Как так, их не боятся? И тут первый выдаёт:
— Погодь, а я тебя знаю… Ты ведь здесь рядом живёшь, а работаешь в больнице. Фамилия твоя… м-м-м… Корешков?
— Коренев, — хмыкаю я.
— Точно! Ты ж мою мать чуть ли не от смерти спас, она с желчным помирала. Это ещё месяца три назад было.
— Кукушкина? — не без труда вспоминаю я.
— Ага, — довольно лыбится парень. — Она, матушка моя.
— Как, кстати, она себя сейчас чувствует?
— Да нормально, — мотает он головой. — Диету соблюдает, как вы ей велели.
Ну вот, уже на «вы» переходим, довольно думаю я. Но собеседник тут же возвращается к первоначальному варианту общения.
— Повезло тебе, что это я тебе попался, а то тут могут моментом звездюлей навешать за просто так. Ты это, если кто докапываться до тебя будет, сразу говори, что Кукуху знаешь, и он за тебя башку любому отобьёт. В этом районе я шишку держу. Усёк?
— Усёк, — хмыкаю я.
И мы, даже обменявшись рукопожатием, расходимся, как в море корабли.
На самом деле адреналин долго ещё кипит в моих жилах. Я уже всерьёз собирался отбиваться один от двоих, и как же вовремя этот Кукуха признал меня. В противном случае, боюсь, всё для меня могло бы закончиться весьма плачевно — эти двое (особенно сам Кукуха) явно не походили на задохликов, и опыта уличных драк у них, думаю, хоть отбавляй.
Нет, всё-таки есть польза и для меня лично от этого дара небесной канцелярии. Вовремя с ним подсуетился в отношении Кукушкиной — и вот результат спустя три месяца. Или это тоже промысле божий, подтолкнувший меня исцелить женщину? С них, небожителей, станется.
В ночь на 1 декабря выпал снег. Проснулся утром — а вместо слякоти всё покрыто белой пеленой. Сразу как-то на душе веселее стало, а то эта осень начала уже утомлять. Никогда её не любил (особенно позднюю) за серость
Если бы я знал, что так произойдёт, то, конечно же, попытался бы его спасти при помощи браслета. Увы, даром предвидения меня не наделили. Может быть, и к лучшему. Прав был Екклесиаст, когда сказал, что во многой мудрости много печали. Не каждому хочется знать своё или чужое будущее, тем более дату ухода из жизни. Если только на пару-тройку часов вперёд, чтобы можно было успеть предотвратить какую-нибудь трагедию. Или хотя бы на несколько минут, дабы обойти стороной тот дом, с крыши которого на твою голову упадёт кирпич.
Ближе к вечеру подошёл Штейнберг.
— Арсений Ильич, не могли бы вы подменить завтра и послезавтра в поликлинике терапевта? А то она отпросилась на похороны брата в Куйбышев, пару дней принимать некому будет. А я пока ваших больных возьму на себя.
— Да какие вопросы, Аркадий Вадимович! Конечно, подменю.
Так вот и вышло, что в четверг и пятницу 2 и 3 декабря, как раз перед выходными, поработал я поликлиническим терапевтом. В прошлой жизни не раз приходилось сидеть в поликлинике, да и в Куракино, можно сказать, совмещал, так что ничего экстраординарного для себя я сейчас не видел. Разве что, как в той же амбулатории, сидел в кабинете я один, без медсестры, на которых обычно возлагается обязанность заполнять разного рода бланки по указанию врача. Видно, на провинциальном уровне такой подход допускался.
На второй день моей поликлинической работы, когда утром я поднимался на крыльцо поликлиники, меня схватил за рукав невесть откуда взявшийся чумазый мальчонка лет десяти-двенадцати. На нём был короткий овчинный тулупчик, а под ним красная рубаха явно не по размеру, которая подошла бы парню лет на пять старше. Широкие штаны в тонкую полоску, больше смахивающие на шаровары, заправлены в короткие сапожки. Голову венчала чёрная шляпа с полями, но при этом пошитая по размеру.
— Дядя, а вы доктор? — выпалил он, дико вращая глазами.
— Ну, предположим. А что случилось?
— Идёмте скорее!
— Куда идём?
— Так… В посёлок наш! Лала умирает!
— Кто? Лала? И какой посёлок?
— Да, Лала, это сестра моя. А посёлок наш, цыганский, вон там, — он махнул куда-то рукой.
— Понятно, цыганский посёлок, — говорю я, примерно представляя, где это находится. — А что с сестрой?
— Умирает же!
Мальчонка, казалось, удивлялся моей непонятливости.
— Послушай… Тебя как звать?
— Меня? Артурчик.
— Так вот, Артурчик, объясни, от чего умирает твоя сестра? Чем она болеет?
Парень захлопал глазами, обрамлёнными тёмными, густыми, на зависть многим девушкам ресницами, сдвинув шляпу на затылок, почесал голову.
— Вся огнём горит.
— И всё?
— Плохо ей, — пожимает плечами парнишка и снова оживляется. — Доктор, пошли скорее, умрёт же!
— А чего в «скорую помощь» не побежал? Это их работа.
— Не знаю, мне наш барон дядька Михай сказал, беги в больницу, найди доктора.