Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая
Шрифт:
— Так это и не больница, а поликлиника… Ладно, давай зайдём.
Мы заходим в небольшой холл, я усаживаю парнишку на один из череды стульев у стены, а сам захожу за стойку регистратуры, где медсестра уже ищет чью-то историю болезни. Не помню, как зовут эту молодую женщину. Главное, что она меня помнит и разрешает позвонить.
— Алло, «скорая»? — говорю я в трубку.
— Да, говорите, — отзывается женский голос.
— Это Коренев, терапевт из поликлиники…
— Коренев… Вы вроде бы в больнице интерном?
— Да я тут временно замещаю Пилясову, она на похороны
— В посёлок? — на том конце провода повисла пауза. — Вы трубку не кладите, я сейчас посоветуюсь с начальством.
Через пару минут я услышал:
— Извините, товарищ Коренев, но нам не рекомендовано отправлять спецмашины в цыганские посёлки и таборы. Были, скажем так, не очень хорошие прецеденты.
— То есть как не принято?
— Вот так вот, не принято — и всё. Они там живут своей жизнью, и уже были нехорошие случаи. Так что ничем помочь не можем. Извините!
В трубке раздались короткие гудки. Охренеть! У меня возникло чувство, будто я разом переметнулся в 90-е. Как такое вообще может быть?! А как же клятва Гиппократа… то бишь советского врача?
— Заведующая уже пришла? — спросил я медсестру.
— Да, минут десять как к себе поднялась.
— Идём, — сказал я Артурчику, который сидел на стуле, от нечего делать болтая в воздухе ногами и с любопытством разглядываю уже сидевших в ожидании приёма пенсионеров, преимущественно бабушек, которые, в свою очередь, со смешанными чувствами разглядывали его самого.
Кабинет заведующей поликлиникой Ольги Марковны Шустовой располагался на втором этаже. После короткого стука в дверь и последовавшего затем разрешения войти мы с цыганёнком переступили порог кабинета. Брови Шустовой при виде Артурчика удивлённо приподнялись.
— Ольга Марковна, этот парнишка из цыганского посёлка прибежал. Его сестра заболела, а «скорая» ехать к ним отказывается, — с ходу перешёл я к сути дела.
Та несколько секунд переваривала информацию, после чего кивнула цыганёнку:
— Мальчик, подожди, пожалуйста, за дверью.
Тот послушно вышел, а когда дверь за ним закрылась, Шустова вполголоса произнесла:
— Арсений Ильич, вам всё верно сказали, у них негласный приказ с цыганами не связываться. В прошлом году к ним так же в посёлок бригада «скорой» приехала, так они фельдшера избили, когда тот попросил цыганку снять одежду, чтобы провести осмотр. Всего лишь попросил, а ещё и ножом вроде бы угрожали. Поэтому никто с ними связываться не будет. Я бы на вашем месте этого мальчика просто отправила восвояси и забыла обо всей этой истории.
— Ольга Марковна, но это же противоречит советской идеологии! А уж тем более медицинский работник обязан…
— Арсений Ильич, — чуть повысила она голос. — Давайте мы сейчас не будем мешать кислое с пресным. Не надо тут приплетать идеологию. Есть негласное распоряжение Облздрава, о котором я вас сейчас и ставлю в известность. И такие негласные рекомендации, насколько я знаю, приняты к сведению в большинстве регионов СССР. Так что
Я смотрел на неё, она смотрела на меня. Игра в «гляделки» продолжалась с минуту, наконец она отвела взгляд и вздохнула:
— Да и, скорее всего, там обычная простуда. Напишите мальчику рецепт, пусть с ним сбегает в аптеку.
— Я вас понял, Ольга Марковна. И всё же вопреки всем негласным инструкциям я отправляюсь в посёлок. Если хотите, можете написать на меня докладную.
Я повернулся к ней спиной и направился к выходу. Но только взялся за дверную ручку, как услышал:
— Подождите…
Обернулся и молча посмотрел на Шустову. Вид у той был немного смущённый.
— Арсений Ильич, переубедить вас, я так понимаю, мне не удастся. Что ж, отправляйтесь к цыганам на свой страх и риск. Но не пешком. Поедете на нашей машине. Она в больничном гараже стоит, «Москвич». А в ваше отсутствие я сама посижу в вашем кабинете, должен же кто-то принимать людей. Сейчас позвоню завгару. Водителя звать Василий Алексеевич.
— Спасибо, — единственное, что смог в этот момент сказать я.
«Москвич», к моему удивлению, оказался полноприводным, 410-й модели. Впрочем, учитывая, по каким просёлкам нам пришлось ехать, и что под снегом земля ещё не везде промёрзла (осень выдалась затяжной), эта вездеходность пришлась кстати. Дорогу указывал Артурчик, усевшийся на переднее пассажирское кресло, хотя Василий Алексеевич и так, по его словам, знал, куда ехать. Я так подозреваю, что мальчонка впервые в жизни ехал на машине, когда он крутил по сторонам головой, я замечал в его глазах неподдельный, какой-то щенячий восторг.
Посёлок расположился на берегу Сердобы — одного из притоков Хопра. Домов двадцать, пожалуй. Василий Алексеевич остановил машину, не доезжая до крайнего дома метров пятьдесят.
— Не поеду я ближе, — хмуро бросил он. — Не заметишь, как «разуют». Или вообще по винтику разнесут машину.
Так что оставшуюся часть пути нам с Артурчиком пришлось идти пешком. Тот сказал, что первым делом нужно заглянуть к барону, тот так просил. Дом барона на фоне остальных хибар выглядел вполне достойно, был сложен из кирпича, правда, в один этаж. Сам барон, видимо, увидев нас в окно, вышел нам навстречу. Это был пожилой дядька с чёрной с проседью бородой, чем-то напоминающий киношного Будулая. Я заметил, что он слегка припадает на правую ногу. В зубах барон сжимал длинный мундштук трубки, изредка ею попыхивая. А самое интересное — у него на левом лацкане пиджака тускло поблёскивала медаль «За взятие Будапешта». Любопытно, воевал или купил? А может и вовсе краденая?
К нему-то и кинулся Артурчик с криком: «Дядька Михай, мы с доктором на машине приехали!». Я двинулся ему навстречу, держа в руке свой врачебный саквояж.
— Здравствуйте! — проявил вежливость я. — Где ваша больная?
— Те авес бахтало, доктор! — кивнул Михай. — Идём за мной.
Идти пришлось недалеко, буквально через пару домов оказался нужный. Вошли без стука. Небольшие сени, дальше большая комната, в которой копошились трое детишек разного пола и возраста. На нас — ноль внимания.