Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова)

Ванюшин Василий

— Кого убрать надо? — поинтересовался Гуго.

— Да одного «амурчика с крылышками».

— С крылышками?

— Ну да, с погонами.

— Нет, Кайзер, я ценю твое доверие, но не могу… Слаб. Выключаюсь на три месяца, а там возьму сразу десять тысяч.

— Опять один?

— Да.

— Смотри, Гуго, — недовольно произнес Кайзер. — Опять попадешься. Кончай эксперименты в одиночку. Добром это не кончится. Помни — я спас тебя от смерти. В тебе моей крови не меньше пары пивных кружек. Пойми, ты теперь мне кровный брат.

Гуго молчал.

Возвращаясь

из клиники, Даниил Романович думал о Туго. Пусть он и не такой, как Кайзер, но все равно из преступного мира, и с точки зрения общественной, опыт этот нельзя считать удачным. Можно ли верить Гуго? Время покажет и, следовательно, опыт еще не окончен.

Гуго счастливо отделался от тюрьмы. Доминак говорил как-то, что бандита Гуго после выздоровления сразу же арестуют. Но потом выяснилось, что никто из «пострадавших» от Гуго не требовал его ареста и суда над ним: от боязни ли, ибо Гуго прослыл уже бессмертным и мог отомстить, или поверили ему, что, получив долг, он больше не побеспокоит. Помалкивал и всесильный Нибиш. «Разве будет судиться с Гуго сам Джордон Нибиш?» — так сказал Доминак.

Не знал Даниил Романович, что Нибиш совсем не хотел суда над Гуго, не хотел нового шума о воскресении мертвеца. Миллионер даже сделал кое-что по мелочи, чтобы полиция и газеты «забыли» о Гуго, не упоминали больше и имя Галактионова. «Так мне никто не помешает купить секрет Галактионова», — думал он.

Когда вчера Галактионов сказал Доминаку, что он решительно не желает разговаривать Нибишем, Доминак только буркнул: «Пожалеете» и больше не произнес ни слова, не обмолвился и о Гуго, хотя знал, что завтра он будет выписан.

Даниил Романович остановился у газетного киоска, Он постоянно покупал рабочую газету «Бессмертие труда», интересовался, что пишут «Новая Атлантида» и «Патриот». Газеты «Бессмертие труда» в продаже не оказалось. На вопрос «почему?» продавец ответил:

— Конфисковали.

— За что?

Продавец пожал плечами, внимательно посмотрел на Галактионова.

— Говорят, было что-то в защиту политических заключенных.

Галактионов пошел домой.

«Покажется ли сегодня Макс? — подумал он с грустной надеждой. — Вряд ли: сейчас ему не до меня… Сдержит ли, в случае чего, свое слово Адам Мартинсон, не испугает ли его обилие грязи, которая будет брошена в мой адрес? Встанет ли на мою сторону Арвий Шельба?»

Много тревожных вопросов возникло, но ответ на них могло дать только время.

СВЯТОЕ СЛОВО И ДЕЛО НЕ ЗНАЕТ ПРЕГРАД

Далеко в горах, раскинувшихся южнее Атлансдама, есть се ло, очень бедное. Редкие домики его, сложенные из камня и обмазанные глиной, расположены вдоль извилистой речушки. Кое-где по берегам этой речушки разделаны узенькие полоски земли, жители выращивают на них кукурузу. Кроме того, они разводят овец, но очень мало: в каменистых горах не хватает корма. Если правда, что Атлансдам заложен атлантами, пришедшими с какого-то острова, то жители этого села — аборигены, оставшиеся после завоевания их родины атлантами; они ушли сюда, в горы.

Несмотря на

скудную жизнь, они полюбили эти каменные горы, не променяли их на красивые шумные города, предпочли бедность и спокойную тихую жизнь горячечной суете горожан.

Священник, пришедший из этого села к аббату Рабелиусу, был тоже беден — об этом свидетельствовали старая обтрепанная одежда и пыльные разбитые сапоги. Но зато сам священник выглядел крепким мужчиной: щеки обветренные, глаза зоркие, зубы в тихой скромной улыбке молодо белели, руки, хотя и чистые, но грубоватые — вероятно, ему не хватает доходов, и он занимается тем же трудом, что и его паства.

Рабелиус принял гостя в своей квартире, обставленной почти по-светски. Когда монашенка, прислуживавшая у стола, поставила еду и вышла по знаку аббата, Рабелиус достал бутылку вина.

— Не потребляю, — замахал руками священник, и потускнев ший Рабелиус должен был спрятать бутылку в маленький шкафчик, вдавленный в стену.

— Я только для вас, отец Урбо, — сказал аббат. — Только для вас. Потому что вы с дороги, устали, и вам следует подкрепиться.

— Душу подкрепляет божие слово, а тело — яства, освященные им, — ответил отец Урбо, принимаясь за еду.

Рабелиус, улыбнувшись про себя, согласно кивнул головой и неохотно подвинул свою тарелку.

Когда с трапезой было покончено и сотрапезники прочли молитву, началась беседа.

— Я никогда не слышал о вас раньше, отец Урбо, о чем очень сожалею, — сказал Рабелиус.

— Мы люди маленькие, — скромно произнес Урбо. — Каждому свое, и таковы наши заслуги перед богом, что мир нас не знает. Зато о вас мы наслышаны, и именно слава ваша привела меня сюда.

Рабелиус самодовольно улыбнулся.

— Говорите, отец Урбо, что вас беспокоит.

— Попечение о пастве, о душах заблудших, которые просят причастия, прежде чем принять смерть.

И отец Урбо рассказал:

В пятидесяти километрах от их села, в горах, содержатся заключенные, они приговорены к смерти. Заключенные просят отпущения грехов и причастия, они не хотят умирать, не поговорив с духовным отцом. Узнав об этом, отец Урбо выразил согласие провести обряд причащения, но заключенные не захотели говорить с ним, никому не известным священником, они желают иметь своим духовным отцом только преподобного Рабелиуса, имя которого внушает им благоговейные чувства. Знать, много у них на душе грехов, коль скоро им требуется непременно такое высокопоставленное лицо, как аббат Рабелиус.

Рабелиус слушал внимательно. Отец Урбо говорил истину. Вчера вечером к аббату приходил один из офицеров штаба в солидном чине полковника. Как перед самим господом богом, офицер сказал, что ему предписано уничтожить группу опасных преступников — они находятся в лагере, в горах, — и просил Рабелиуса пойти в лагерь к осужденным на смерть, или послать духовное лицо, совершить положенный обряд. Рабелиуе дал согласие, хотя ему и не хотелось ехать в такую даль. Он надеялся послать в лагерь кого-нибудь вместо себя. Но тогда пришлось бы посвятить в тайну еще одного человека! Нет, он не может поступить так.