Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Я спорить не стал.
— Все это было бы верно, если бы с вами не было меня. Но я не просто человек, Грыз, я человек из пророчества. И у меня есть план.
Небольшое воинство пылило по степи. Слух о походе остатков воинства Худжгарха распространялся по бескрайним просторам со скоростью ветра. Часть воинов откололась, не веря в успех предприятия, другие, движимые желанием подраться, наоборот, присоединялись к воинству.
— Кто-нибудь понимает, что происходит? — Великий хан задумчиво попивал гайрат. — Почему именно сейчас свидетели, когда они ослабли и перестали быть силой, с которой можно считаться, пошли войной?
— Потому и пошли, что дальше ждать
— Ты тоже так считаешь? — Хан посмотрел на верховного шамана. Его взгляд был спокоен, но в глубине глаз таилась тревога. Он чувствовал, что какие-то могучие силы привели в действие племена и противостояли друг другу. А своим ощущениям он привык доверять.
Старик сидел насупившись, как старый гриф.
— Молодой растущий бог решил показать силу старым. Он опережает их и пользуется этим. — Шаман помолчал, собираясь с мыслями. Ему самому было трудно поверить в то, что он сейчас скажет. — Так сказали духи предков. — Он снова помолчал и неохотно добавил: — Они будут помогать ему.
Хан согласно покивал:
— Я тоже так думаю. Быр, что говорят твои шпионы?
— Они пока молчат, но известно, что предводитель Грыз объявил о возвращении Худжгарха и повелел идти походом на сивучей.
— А почему именно на сивучей? — заинтересовался хан.
Быр Карам пожал плечами:
— Не знаю, великий.
— А ты как думаешь? — обратился хан к шаману.
— Думаю, что они пойдут на всех, кто был замечен в связях с нашими врагами. Выжигать измену и предательство, — ответил шаман. Сейчас он напоминал коршуна, склонившегося над добычей. — Я отправляю к нему в помощь всех своих учеников.
— К кому? — недоуменно спросил Быр Карам. Но за шамана ответил хан:
— К Худжгарху, Быр. Плохо, что твои люди проглядели такое важное событие. В ставке у свидетелей появился дух мщения, поэтому они пошли войной. А ты сам видел, на что он способен. После первой незначительной победы, когда он явит себя снова, воины потекут к нему со всей степи. Так уже было, так и случится вновь. Поднимай всех своих Змей и отправляй к нему. Мы не должны быть последними, кто присоединится к походу. Нам не простят этого наши предки, Быр.
До сивучей воинство Худжгарха не дошло. Путь ему преградили отряды муйага, когда они вошли в их земли. Новый вождь надменно выслушал парламентеров и плюнул им под ноги. Это означало абсолютное презрение к парламентерам и к тем, кто их послал. Парламентеров раздели и голыми отправили обратно.
— Что будем делать, повелитель? Если мы оставим без ответа это оскорбление, от нас отвернется вся степь. Но и сражаться с тремя тысячами воинов мы не можем.
— Грыз, ты стал самым неверующим в отряде. Я считаю, что этим ты оскорбляешь меня. Ты так переживаешь за свою жизнь? — Человек суровым, потяжелевшим взглядом придавил орка к земле. Тот почувствовал невыносимую тяжесть и стал гнуться все ниже и ниже, пока не упал на шкуры, которые устилали походный шатер. — Уходи, — убрав давление, сказал человек, — я тебя не держу.
Грыз распростерся на полу и подставил шею для удара, выказывая высшую степень подчинения и доверяя свою жизнь этому юноше.
— Виноват, повелитель. Если хочешь, возьми мою жизнь, — не поднимая головы, произнес он.
— Я возвращаю тебе твою жизнь. Готовь войско к утренней битве, и да укрепит создатель ваши сердца. Завтра будет битва не орков, а Худжгарха. Ступай!
Я не гневался на Грыза. Ему, как и всякому, кто верит в чудеса, нужны проявления этих самых чудес. Пример тому странствия
У меня самого были сомнения в том, правильно ли я поступаю. Одно дело — противостоять земным врагам, и совсем другое — замахнуться на небесные власти. Но я также понимал, что мне не оставили выбора. Остановиться сейчас и отступить — значит обречь себя на неминуемую гибель. А так у меня оставался пусть призрачный, но шанс выжить, и, может быть, от меня на время отстанут. А там я что-нибудь придумаю. Вот этим я и утешал себя, ввязавшись в очередную авантюру.
С наступлением ночи лагерь моих свидетелей не уснул. Горели костры, воины готовились к битве, многие считали, что для них это последняя битва, но шли на это с радостью обреченных берсерков. Многодневное безделье им осточертело, и кровь, вскипая яростью, требовала сражения.
Утром стан муйага проснулся как обычно, впереди была легкая битва и слава победителей ложного бога. Чемруз, глава дневной стражи, зевая, вышел из шатра и обвел взглядом лагерь. Догорали костры, многие уже потухли и дымились. Вокруг них беспробудным сном вповалку спали орки. Спали и часовые, выставленные у шатра вождя.
— Совсем страх потеряли! — возмутился Чемруз и, подойдя к ближайшему стражнику, зло пнул его. Пусть это и личная стража хана, но вот так спать на виду у всех это было уже слишком.
Часовой даже не пошевелился, а из шатра послышался тихий стон. Выхватив кинжал, орк бросился внутрь. Его взору предстали лежащие на полу орки. Стонал тысячник с залитыми кровью глазами. Его руки и ноги были изогнуты неестественным образом, словно сломаны во многих местах.
— Гаржик! — воскликнул пораженный Чемруз. — Что здесь произошло?
Но ответом ему был только длинный и тоскливый вой, полный боли и отчаяния. Мурашки побежали у начальника стражи по спине. По тому, как лежали в неудобных позах остальные, он понял, что они мертвы. Метнувшись к хану, потом к верховному шаману, он понял, что их настигла внезапная и быстрая смерть. Лица у них были спокойные и белые как снег, тела застывшие и холодные как лед. Видимо, смерть их настигла вечером или в крайнем случае в начале ночи. Он подошел к стонущему тысячнику, потрогал его руку и понял — точно что-то переломало ее в трех местах. Сам орк представлял жалкое зрелище. На вопросы он не отвечал, тихо постанывая, и периодически принимался выть, чем навевал на Чемруза холодный ужас.
"Шаманы! — пришла ему в голову мысль. — Надо позвать шаманов, они помогут Бружтрогу, и он сможет рассказать, что здесь произошло".
Одинокий испуганный крик разорвал утреннюю тишину лагеря. Чемруз выскочил из шатра вождя. Теперь удивленные и испуганные крики слышались с разных сторон. Он быстрым шагом пошел по лагерю, не веря своим глазам. Везде лежали мертвые орки. Шаманы спали в своих шатрах вечным сном. Ни одного гаржика не осталось в живых. Теперь лагерь муйага, разбуженный криками, напоминал разворошенный муравейник. Орки метались по нему, не зная, что делать, и единственным, кто мог управлять этим испуганным стадом, был Чемруз. Но он сам пребывал в смятении, не до конца осознавая всей полноты трагедии.