Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Шаман хищно ухмыльнулся.
— Очень хорошо, — произнес он и вкрадчиво спросил: — Ты гаржик, не простой пастух, как же ты мог поверить в ложные чудеса еретиков? И не только поверить, но и смущать детей степи, убеждая их отвернуться от Отца всех орков?
— Шаман, я от Отца нашего не отворачивался, — спокойно ответил старик. — Я чту заветы Отца и предания старцев. И тебе не мешало бы вернуться к своим истокам.
— Ты хочешь со мной поспорить, старик? — Глаза шамана грозно сверкнули. — Мы это сделаем, обязательно. В твоем племени. Пусть народ
Стойбище чинриз окружали верные посланникам отряды орков, они сгоняли отдельные роды с их мест и заставляли спешить вместе со стадами к месту сбора. Через двое суток почти все племя было собрано в одном месте.
Мураза Шир Маржук, хан племени, сидел в своем шатре и, недовольно сопя, слушал шамана племени, который уговаривал его покориться и выдать всех свидетелей Худжгарха посланникам.
— Шир, сила не на нашей стороне, — скрипучим голосом увещевал шаман. — Покорись и выдай еретиков, а еще лучше казни их сам, этим ты докажешь лояльность прежней вере.
— Купчак, что ты такое говоришь! Разве мы все не видели чудеса, творимые свидетелями духа мщения? Это не шаманы, как ты, это простые старики. Откуда у них сила слова и убедительность, как не от Отца? А посланники уже не раз проиграли в спорах и были посрамлены. Тому свидетельство камень, оставленный на их могиле. — Понизив голос, он добавил: — Мы с тобой были там и сами видели, как на камне загораются слова завета.
— Да, мураза, видели. Но ты пойми, это не наша война. Пусть сражаются свидетели и посланники, а нам нужно сохранить племя. Откажись от свидетелей и выдай их.
Мураза понимал, что шаман по-своему прав. Его племя силой согнали в одно место. Лорхи и бараны сожрали всю траву в округе, и скоро может начаться падеж. Он не может бросить вызов посланникам и не может повлиять на ситуацию. Остается или покориться, или дождаться, когда войска ревнителей веры пойдут дальше. Но больше всего его мучило то, что ему предлагают совершить предательство и отступничество. Гордость свободного орка не давала ему принять такое решение.
— Шаман, ты предлагаешь предать тех, кому мы поверили, и уступить силе. Это не заветы Отца.
— А что мы можем, мураза? Сидеть и ждать, когда скот погибнет и народ наш начнет дохнуть от голода? Или пойдешь войной на посланников? Так их больше трех тысяч, а нас от силы восемь сотен мужчин наберется. Я предлагаю позвать свидетелей Худжгарха, и пусть они сразятся со своими противниками, — продолжал увещевать верховный шаман племени. — Кто победит, того и правда. Это по заветам.
— Хитро говоришь, шаман. — Мураза гневно сверкнул глазами и показал клыки. — Но эта хитрость видна всем. И что будут говорить в степи про Шир Маржука? Что он трус и предатель. Мне, Купчак, честь дороже такой худой славы. Ступай и не мешай мне думать, коли не можешь помочь советом.
Шаман поджал тонкие губы, встал и молча вышел. Он собрал своих учеников и пешком пошел к отрядам, окружившим
— Рад видеть тебя, Купчак, — встретил его посланник. — С чем пришел?
Он не предложил гостю присесть, и шаман понял, что над ним издеваются. Но он также понимал, что его жизнь в руках этого шамана, и, смирив гордость, ответил:
— С миром, Берзук. Мураза не хочет выдавать еретиков, но я их знаю всех и могу на них показать.
Посланник прищурился и жестом указал на подушку:
— Присаживайся, Купчак. Ты принял правильное решение.
Вечером перед закатом светила в лагерь чинриз въехали всадники, они окружили место, где горел общинный костер. На середину вытолкали старика со связанными руками. Рядом с ним стоял хмурый Купчак. Хитрый посланник отвел ему роль увещевателя своего племени, и Купчак был сильно этим смущен. Он понимал, что обрек себя на позор, но больше страха позора он хотел жить.
— Орки! — начал говорить шаман. — Вы все знаете этого заблудшего. Я говорю заблудшего, а не еретика, потому что он обманут, и я хочу, чтобы Крыв Гругын покаялся и вместе с нами отверг чужую веру.
К костру пробрался такой же старик, как Крыв.
— Если он заблудший, то почему его связали? Какое преступление он совершил? Мы свободные орки, и этот гаржик подлежит суду нашего племени. Так говорят обычаи.
Шаман недовольно поморщился.
"Как же хорошо было раньше, — подумал он. — Не было этих старых умников, что вспоминали обычаи, и мое слово в племени считалось главным, как и слово муразы. А теперь мне задают вопросы, на которые у меня нет ответов".
— Он связан, потому что проповедует ересь и смущает умы детей степи. Он отвращает нас от нашего Отца. Вот почему он связан.
— А кто выступает от имени нашего Отца? — не отступал старик. — Уж не те ли, кто запер нас здесь и не выпускает? Орк родился свободным и свободным умрет. Это одно из преданий, которое мы чтим. Так ведь? — Он огляделся по сторонам, и народ, собравшийся вокруг, загудел.
— Верно! Мы свободными были и свободными останемся.
— Купчак, ты же из нашего племени, а ушел к тем, кто нас лишает свободы, — продолжил старик. — За свою жизнь опасаешься?
Это было неприкрытое оскорбление, и шаман, подняв жезл, гортанно прокаркал несколько слов. Он хотел наказать наглеца, наслав на него духов слабости. Но старик только усмехнулся и произнес:
— Повелеваю духам войти в Купчака и повергнуть его.
Шаман вздрогнул, выгнулся и упал на землю. Завыв, он стал скрести пальцами по затоптанной граве. Из-за спин воинов вышел орк в одежде оседлых. Он взмахнул рукой, и Купчак поднялся. Виновато огляделся и спрятался за орка.
— Ты хочешь соревнование? — насмешливо спросил чужак. — Вот вас двое: ты и этот свидетель. — Он показал рукой на связанного старика. — Попробуйте убить меня.
— Наш Отец запрещает нам убивать ради забавы, — проговорил связанный. — Мы убиваем своих врагов, а ты орк. Ты мне не кровник и не враг. Зачем мне тебя убивать?