Второе поколение
Шрифт:
— Жаль, что не умер, — сказал Палин с чувством.
— Понимаем, что ты имеешь в виду, — сказал Стурм, очень унылый и несчастный Стурм, если судить по голосу.
Палин перекатился так, чтобы видеть своих братьев. «Если и у меня такой вид, — подумал он, — неудивительно, что Танин решил, будто я умер». Оба молодых человека были бледны, несмотря на загар, бледность их имела зеленоватый оттенок, и внизу, на палубе, имелось красноречивое свидетельство того, что обоих сильно тошнило. Их рыжие кудри свалялись и спутались, одежда промокла. Оба лежали на спине, руки и ноги связаны грубыми
— Это все я виноват, — уныло сказал Танин и застонал, когда вновь подкатила волна тошноты. — Какой я дурак, что не увидел, к чему идет дело!
— Не приписывай все себе, старший брат, — сказал Стурм. — Я делал то же, что и ты. Следовало послушать Палина…
— Нет, не следовало, — пробубнил Палин, закрывая глаза, не в состоянии больше видеть того, как в иллюминаторе небо и море постоянно сменяют друг друга. — Я вел себя как самодовольный и глупый ханжа, на что вы оба пытались мне указать. — Он помолчал немного, пытаясь определить, вырвет его сейчас или нет. Наконец решив, что не вырвет, он добавил:
— В любом случае, вляпались мы все. Кто-нибудь из вас знает, где мы и что происходит?
— Мы в трюме корабля, — сказал Танин. — И, если судить по звукам, там у них прикован огромный зверь.
— Дракон? — тихо спросил Палин.
— Возможно, — ответил Танин. — Я помню, как Танис описывал черного дракона, который напал на них в Кзак Цароте. Он слышал тогда бульканье и шипение, как у кипящего чайника…
— Но для чего на корабле нужен прикованный дракон? — неуверенно возразил Стурм.
— Есть много причин, — проговорил Палин, — и почти все из них мерзкие.
— Вероятно, держат рабов, таких, как мы, в повиновении. Палин, — произнес Танин тихо, — ты можешь что-нибудь сделать? Я про твое колдовство.
— Нет, — горько ответил Палин. — Колдовских зелий у меня нет, да если бы и были, мне ничего с ними не сделать, так как руки у меня связаны.
Мой жезл… Мой ЖЕЗЛ! — вдруг вспомнил он с ужасом. Палин судорожно приподнялся, сел, огляделся по сторонам и облегченно вздохнул. Жезл Магиуса стоял в углу, прислоненный к переборке. Он почему-то не двигался, когда судно кренилось, но по-прежнему стоял прямо, будто не подчинялся законам природы. — Жезл мог бы помочь, но я только умею, — признался он со стыдом, — заставлять его светиться. Кроме того, — добавил он, устало ложась снова, — у меня так болит голова, что я едва могу вспомнить свое имя, не говоря уже о каком-нибудь магическом заклинании.
Молодые люди мрачно умолкли. Танин снова поборолся с кожаными ремнями, затем сдался. Кожу предварительно размочили, и когда она высохла, то так сжалась, что вырваться стало невозможно.
— Похоже, мы в плену в этой вонючей дыре…
— В плену? — загремел сверху голос. — Вы проиграли. Но вы не в плену.
Наверху открылся люк, и показалась невысокая плотная фигура в ярко-красном бархате с черными кудрявыми волосами и бородой.
— Вы мои гости! — прокричал Дуган Алый Молот, глядя на молодых людей сквозь люк. — И счастливейшие из людей, поскольку я избрал вас сопровождать
— Дуган так сильно нагнулся и просунул голову в люк, что лицо сделалось красным от натуги и он чуть не свалился в трюм.
— Мы не собираемся с тобой ни в какой поход! — сказал Танин и выругался. И на этот раз и Палин и Стурм были полностью с ним согласны.
Дуган сильно сощурился и оскалил зубы:
— Спорим? Все-таки, друзья, это дело чести. Сбросив вниз веревочный трап, Дуган — несколько неловко — спустился в трюм; карабкаться ему мешало то, что он не видел своих ног из-за огромного живота. Добравшись до палубы, он немного отдохнул после трудов, вынул из рукава камзола кружевной носовой платок и промокнул вспотевшее лицо.
— Говорю вам, друзья, — сказал он серьезно. — Я и сам чувствую себя немного плоховато. Клянусь Реорксом, ну вы и пьете! Почти как вы и говорили.
— Едва не упав от того, что палуба под ним накренилась, гном указал на Стурма. — Особенно ты! Клянусь бородой, — он погладил ее, — ты у меня двоился, и я уже ползал на четвереньках, когда глаза у тебя закатились и ты грохнулся на пол. Да так, что трактир чуть не развалился.
Мне пришлось уплатить за ущерб.
— Ты, кажется, хотел нас развязать, — прорычал Танин.
— Ах да, действительно, — пробормотал Дуган, вынув из-за пояса нож.
Обойдя сундуки, он принялся усердно резать кожаные ремни, которые связывали руки Танина.
— Если мы не в плену, — спросил Палин, — почему же мы связаны по рукам и ногам?
— Как же, друзья, — сказал гном, обиженно поглядев на Палина, — это делалось для вашей же безопасности. Я думал только о вашем благе! Вы проявили такое рвение, когда увидели, как мы несем вас на борт этого прекрасного судна, что нам пришлось сдерживать ваш энтузиазм…
— Энтузиазм! — фыркнул Танин. — Мы же отключились!
— Э… э… нет. Ты как раз не отключился, — признался Дуган. — Вот он, да. — Гном кивнул в сторону Палина. — Спал, будто у мамы на ручках. Но вы двое, я сразу это понял, как только увидел вас, друзья, великие воины. Вероятно, ты уже думал о том, при каких обстоятельствах получил по лбу…
Палин ничего не сказал, просто гневно посмотрел на гнома. Сев на койке, молодой человек осторожно дотронулся до шишки размером с яйцо.
— Энтузиазм, — серьезно проговорил гном, принявшись теперь освобождать Стурма. — Это одна из причин, по которой я избрал вас для своего похода.
— Если я и пойду с тобой в какой-нибудь поход, то только за тем, чтобы увидеть тебя в Бездне! — упрямо ответил Танин.
Откинувшись на койку, Палин вздохнул.
— Мой дорогой брат, — сказал он устало, — ты не подумал о том, что выбор у нас крайне невелик? Мы на корабле, на расстоянии многих миль от берега, — он бросил взгляд на Дугана, который в подтверждение кивнул, — и полностью находимся во власти этого гнома и его команды головорезов. Вы думаете, он развязал бы нас, если бы мы имели хоть какую-то возможность побега?