Второе послание Петра и Послание Иуды
Шрифт:
В ст. 18 Петр разъясняет, что в этом псалме говорится о том, что он и другие ученики видели, будучи с Ним. Местоимение «мы» здесь носит эмфатический характер: он лично может засвидетельствовать, что они слышали голос небесный и что это Бог говорил им, присутствовавшим на святой горе. Когда Бог дал Моисею Свой Закон на Синае, Моисей назвал это место «святым» (Исх. 19:23), «святой горой»; в Псалме 2 Бог снова говорит с вершины «святой горы» Сиона, которая священна для Иерусалима (см.: Пс. 42:3; 47:2; 86:1; 98:9). Здесь Петр поднимается на ту же вершину, на которой он стоял вместе со своими друзьями и наблюдал эту величественную сцену: он называет это место «святой горой». Оно не было каким–то особым или священным местом для кого–то еще, но для этих троих оно было местом, где говорил Бог, а потому оно было святым.
В памяти возникает другая сцена. На другой горе другой отец стоял со своим сыном, но не по случаю предстоящей
И Псалом 2, и послушание Авраама указывают на «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 16). В связи с этим в памяти Петра, вероятно, возникает сцена на вершине горы, явление Иисуса Христа во всей Его славе, и он возжаждал еще большего. Эту жажду не смогли удовлетворить даже его личные встречи с воскресшим Христом, и десятилетия спустя он все еще ожидал «явления славы Его» (1 Пет. 4:13). Воскресение было вторым, частичным проблеском Его славы (Мф. 17:9; Мк. 9:9; Лк. 9:31), но впереди его ждало гораздо большее — Второе пришествие Иисуса Христа. Это отражено во всех трех Евангелиях, в которых приводится рассказ о преображении; во всех трех обсуждается вопрос о том, что произойдет, когда «Сын Человеческий… приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9:26; ср.: 23–27; Мф. 16:24–28; Мк. 8:34–9:1).
Авторитет апостолов зиждется (по мнению ряда авторов [94] ) именно на этом моменте: верно ли и точно они возвещают о Боге. Поэтому Петр особо подчеркивает, что они и видели, и слышали. То же самое он сказал перед синедрионом, указывая, что апостолы не могут не говорить о том, что они «видели и слышали» (Деян. 4:20; ср.: 1 Ин. 1:1—3). Сегодня мы также должны принять это двойное свидетельство. Это не просто их свидетельство о встречах с Иисусом: они претендуют на право единственно верного истолкования уникального значения этих событий, поскольку они слышали это истолкование из уст Самого Бога. Библия не является субъективным религиозным трактатом, который можно дополнить или подвергнуть сомнению, опираясь на свой собственный опыт. Библия — Слово Бога.
94
Pace Bauckham.
2. Свидетельство пророков (1:19–21)
19 И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших, 20 зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. 21 Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым.
Другими свидетелями, на которых ссылается Петр, были пророки, точнее, пророческое слово [95] , то есть свидетельство Ветхого Завета.
Этот раздел вызывает экзегетические трудности, и даже простое сравнение библейских переводов выявляет две серьезные проблемы [96] . Читатели, которые хотят проследить ход мысли Петра, могут пропустить два нижеследующих объяснения и сразу перейти к разделу, озаглавленному «Что видели пророки: свет во тьме».
95
«Этот термин фактически является синонимом „Писания". В еврейском понимании все богодухновенное Писание было пророчеством». Bauckham (1983), р. 224.
96
См.: Green (1987); Bauckham (1983). Эти авторы рассматривают целый спектр проблем и их различные решения.
Примечание № 1:
Перевод на английский язык несколько меняет смысл греческого текста, который звучит буквально следующим образом: «и мы имеем более определенное пророческое слово» (в русском синодальном переводе «вернейшее»). Греческий текст не совсем понятен: идет ли речь о том, что пророческое слово стало яснее в результате преображения, о котором говорится в ст. 16–18 (так передает NIV) [97] , или Ветхий Завет дает более определенное свидетельство, чем преображение. В НЕВ, например, говорится: «Все это только подтверждает для нас пророческую весть» [98] .
97
См. также: RSV, NRSV, GNB.
98
См. также: AV, NKJV, REB, JB. NASB проясняет эту неопределенность, оставляя читателю право выбора.
Это различие очень важно: Петр говорит либо о том, что новозаветное послание нуждается в более авторитетном подтверждении Ветхого Завета, либо что Ветхий Завет указывает на Второе пришествие Христа, которое было особо засвидетельствовано в преображении. В целом, несмотря на влияние преданий, последняя версия лучше вписывается в контекст (см. ниже), и большинство современных исследователей [99] принимает вариант перевода в NIV. Кальвин предлагает сбалансированный подход: «Авторитет Слова Божьего не изменяется, остается прежним, но еще более чем когда–либо подтверждается пришествием Христа» [100] .
99
Green (1987), р. 97. Грин предпочитает первый вариант, Бокхэм (Bauckham, 1983, р. 223) — второй, но он не допускает резкого разделения между Ветхим и Новым Заветом. Хилльер (Hillyer, р. 179) говорит, что здесь не идет речь о сравнении, просто Петр «выражает совершеннейшее доверие». Слово «вернейшее» может означать, что помимо сравнительной нагрузки, оно несет в себе и обычный смысл.
100
Calvin {Peter), p. 340.
Примечание № 2: «собственное истолкование пророка»
В греческом тексте ст. 20 нет слова «пророк» (которое появляется, например, в NIV). В этой связи возникает вопрос, говорит ли здесь Петр о водительстве Святого Духа при истолковании исходного пророчества или о современной его интерпретации самим читателем?
В поддержку последнего предположения выступают следующие факты: слово «пророк» (точнее, «пророческий») появляется лишь в начале ст. 19, то есть отстоит достаточно далеко от ст. 20; слово «интерпретировать» (разрешить самому собою, idias epilyseos) можно отнести к истолкованию Ветхого Завета (в глагольной форме, см.: Мк. 4:34; Деян. 18:19); критика высказывается со стороны лжеучителей, которые достаточно вольно обращаются со словом Божьим, подчас искажая его (3:5,16). Большинство современных исследователей находит эти аргументы, особенно третий, настолько убедительными, что переводит наряду с Уильямом Баркли этот стих следующим образом: «ни одно пророчество в Писаниях не позволяет выносить частный суд» [101] . При таком истолковании люди отходили от официальной линии Церкви, и должны были получать предписания учить только тому, во что верит Церковь. Совершенно очевидно, что это согласуется с более поздней ситуацией, даже во II в., которая может объяснить такое послание.
101
Barclay (Peter), p. 367.
Бокхэм и Грин отвергают это положение, используя целый арсенал аргументов. Слово idios, «свой», обычно относится к автору, а не к читателю; ст. 21 базируется на ст. 20; с точки зрения контекста было бы более логично говорить, что Петр защищает исходное пророчество, а не его истолкование. Слово «интерпретация» (разрешить самому) здесь на месте, хотя в силу того, что Дух Святой не только вдохновляет пророков — во сне и в видении, — но и истолковывает их, так что они изрекают пророчества, записанные в Библии, являясь каналами связи для Самого Бога [102] .
102
Bauckham (1983), p. 235; of:. Green (1987), p. 101.