Второе признание (сборник)
Шрифт:
Молодец, подумал я, сделал великое открытие. Тебе бы в геологи податься. Теперь всего-то и надо, что рассмотреть каждый камешек под лупой, к осени, глядишь, и управишься. Несмотря на весь свой сарказм, я продолжал осмотр. Ступая по камням и двигаясь вдоль кромки воды, я медленно побрел по берегу, пока не очутился под мостом. Там я немного постоял, потом снова зашагал вверх по течению и вышел из-под моста. К тому времени глаза уже сами знали, где искать, и мне не пришлось напоминать им об этом.
Там, в десяти шагах от моста, я его и нашел. Он лежал всего в нескольких дюймах от воды, почти затерявшись в окружении более крупных камней, но я тотчас выхватил его взглядом –
Одно было ясно: этот камешек лежит здесь совсем недавно.
Я низко нагнулся, протянул к нему обе руки, осторожно взял его кончиками четырех пальцев, затем выпрямился, чтобы получше рассмотреть находку. Разумеется, хорошо было бы найти на нем отпечатки, но мне с первого взгляда стало ясно, что на это нечего и надеяться. Камень со всех сторон был шершавый, испещренный сотнями крошечных ямок и выступов, – ни одного гладкого участка. Однако я по-прежнему держал его кончиками пальцев: да, отпечатки – это хорошо, но на них свет клином не сошелся. Я развернулся, намереваясь отойти от воды туда, где было не так скользко, когда справа от меня раздался чей-то голос:
– Ручейников ищете?
Я повернул голову. Это была Конни Эмерсон. Она стояла так близко, что могла дотянуться до меня рукой; если бы не громкое журчание ручья, я бы решил, что она спец по незаметному подкрадыванию сзади.
Я, улыбаясь, заглянул в ее лучистые голубые глаза:
– Нет, золото.
– Да что вы? Дайте-ка мне посмотреть…
Она сделала шаг в мою сторону, неловко ступила на камень, ойкнула и упала прямо на меня. Я тоже не слишком твердо стоял на ногах, поэтому полетел на камни, потратив первые доли секунды на то, чтобы удержать в кончиках пальцев свой трофей, и все равно его потеряв. Когда мне удалось сесть, Конни лежала рядом, она неуклюже растянулась на камнях, однако подняла голову и рукой отчаянно пыталась дотянуться до какого-то предмета. Мой зеленовато-серый камень приземлился меньше чем в футе от воды, и ее пальцы должны были вот-вот в него вцепиться. Терпеть не могу подозревать голубоглазых блондинок в чем-нибудь нехорошем, но если она намеревалась зашвырнуть этот камешек в воду, чтобы посмотреть, как он утонет, ей хватило бы двух секунд, так что я, не раздумывая, съехал по камням к воде и ухватил ее за предплечье. Она взвизгнула и отдернула руку. Я мгновенно вскочил и выставил ногу, заслонив от нее камень.
Конни села, схватившись свободной рукой за предплечье и в ярости уставившись на меня.
– Ошалел, что ли, горилла чертова? – заорала она.
– Что поделаешь, это все золото, – объяснил я. – Смотрели «Сокровище Сьерра-Мадре»?
– Проклятье. – Она стиснула зубы, на секунду смолкла и снова изрекла: – Будьте вы неладны! Кажется, вы сломали мне руку.
– Значит, у вас кости из мела. Я до вас едва дотронулся. В любом случае, вы тоже чуть не сломали мне позвоночник. – Я постарался придать голосу весомость. – Знаете, все кругом друг друга подозревают. Давайте договоримся: я не буду подозревать вас в том, что вы намеренно меня толкнули, а вы перестанете считать, будто я хотел сломать вам руку. Почему бы нам не уйти с этих камней и не присесть на травку, чтобы спокойно все
Она подтянула к себе колени, оперлась рукой (другой, не той, которую тянула к моему камушку) о землю, поднялась на ноги, осторожно ступая по камням, выбралась на траву, взбежала по береговому склону и исчезла.
Правый локоть и левое бедро здорово саднило, но мне было наплевать – поводов для беспокойства хватало и без того. Считая прислугу, в поместье было шесть или семь мужчин; если Конни наплетет им с три короба и они явятся к ручью, мне придется туговато. Она и так уже натворила дел, заставив меня выронить камень. Я наклонился и снова подцепил его кончиками пальцев, затем забрался по откосу наверх, выбрался на аллею, дошел до машины, расчистил место для камешка в своей аптечке и положил его так, чтобы он не перекатывался внутри.
Задерживаться в Уэстчестерском округе на обед я не стал – сразу выехал на автостраду и покатил в Нью-Йорк. Особого подъема я не ощущал – как знать, может мне в руки попал обычный обломок гранита, а никакое не вещественное доказательство. Ликовать раньше времени было ни к чему. Как обычно, съехав с Вестсайдского шоссе на Сорок шестую улицу, я вначале остановился у старого кирпичного здания в районе Десятой авеню. Там я вручил камешек мистеру Уэйнбаху, который обещал сделать все, что в его силах. Затем я поехал домой, разыскал на кухне Фрица, слопал четыре сэндвича (два с осетриной и два с домашней ветчиной) и вылакал кварту молока.
Глава восемнадцатая
Когда я сделал последний глоток, еще не было пяти, оставалось больше часа до того времени, когда Вульф должен был спуститься из оранжереи. Это было мне на руку: я нуждался в срочном медосмотре. Я поднялся к себе на третий этаж и разделся. Левое колено пересекала длинная ссадина, на левом бедре назревал здоровенный синяк, с правого локтя был содран целый дюйм кожи. Царапина на щеке тоже смотрелась неплохо, каждый час меняя цвет. Конечно, могло быть и хуже, по крайней мере никто не порывался меня задавить; тем не менее я чувствовал, что куда охотнее померился бы силами с противником другого пола и габаритов. С женщинами я, конечно, такого себе не позволял. Вдобавок к телесным повреждениям мне был нанесен немалый материальный урон, так как я лишился своего лучшего летнего костюма – на рукаве пиджака красовалась огромная дыра. Я принял душ, смазал раны йодом, сделал перевязку и сошел вниз, в кабинет.
Судя по содержимому сейфа, к мистеру Джонсу (если я был прав и под вышеупомянутым специалистом действительно подразумевался он) еще не обращались, так как пятьдесят тысяч по-прежнему лежали тут, целехоньки-здоровехоньки. Этот вывод основывался на ограниченных данных. Я никогда не видел этого типа, но знал о нем две вещи: во-первых, именно от него Вульф получил компромат на пару коммунистов, который помог засадить их за решетку; во-вторых, он всегда брал задаток за свои услуги. Значит, либо речь шла о ком-то другом, либо Вульф еще не успел с ним связаться.
Телефонного звонка от Уэйнбаха я дожидался до самого появления Вульфа, который спустился вниз в шесть часов, но так и не дождался. Когда Вульф вошел в кабинет, уселся за свой письменный стол и спросил: «Ну?», я все еще не знал, включать ли в свой отчет камень, не получив известий от Уэйнбаха. Но поскольку он все равно должен был узнать о Конни, мне пришлось выложить все до конца. Впрочем, я не стал рассказывать, что на мысль о камнях меня навело замечание Мэдлин, – он ведь мог рассердиться, обнаружив, что этой находкой мы обязаны женщине.