Второе признание (сборник)
Шрифт:
– Конечно, продолжай, почему нет. – И Вульф обратился к Солу: – Это все, что у вас есть?
– Нет, мы нарыли гораздо больше, – ответил Сол, – но вам это вряд ли понадобится, за исключением разве что одного момента, о котором я как раз хотел спросить. Прошлой осенью он перечислил двадцать тысяч долларов на счет КПБ.
– Что это?
– Комитет прогрессивных бизнесменов. Но это только вывеска для отвода глаз. Деньги пошли на президентскую кампанию Генри Уоллеса [7] .
7
Уоллес
– Вот как? – Вульф немного приоткрыл глаза, которые до этого были почти закрыты. – Расскажи-ка поподробнее.
– Поподробнее не смогу, я выяснил это только днем. Очевидно, считали, что про пожертвование Сперлинга никто не знает, но кое-кому о нем все-таки стало известно. Думаю, что сумею выйти на этих людей, если вы скажете. Вот об этом я и хотел спросить. Мне удалось связаться с одним мебельным фабрикантом, который поначалу был сторонником Уоллеса, но позже с ним порвал. Он утверждает, что отлично знал про вклад Сперлинга. Говорит, что Сперлинг выписал именной чек на двадцать тысяч и однажды вечером, в четверг, отдал его человеку по имени Колдекотт, а на следующее утро явился в контору КПБ и потребовал чек обратно. Однако он опоздал, так как чек уже погасили. Здесь всплывает интересная подробность: этот человек уверяет, что с начала года при странных обстоятельствах мелькнули фотокопии трех разных чеков – вкладов других лиц. В их числе оказался и чек моего осведомителя, на две тысячи долларов, но имена двух других жертвователей он не назвал.
Вульф сдвинул брови.
– То есть он утверждает, что люди, руководившие этой организацией, сделали фотокопии чеков, чтобы использовать их в дальнейшем – при странных обстоятельствах?
– Нет, сэр. Он считает, что это сделал какой-то клерк – может, в личных целях, а может, шпионил на республиканцев или демократов. Мой осведомитель говорит, что теперь он политический отшельник. Ненавидит Уоллеса, но и республиканцев с демократами тоже не жалует. Заявил, что в следующий раз будет голосовать за вегетарианцев, при этом продолжает есть мясо. Я дал ему выговориться. Хотел узнать как можно больше, потому что если с чека Сперлинга-младшего тоже сделали фотокопию…
– Разумеется. Все правильно.
– Мне продолжать в том же духе?
– Обязательно. Выведай все, что можешь. Хорошо бы найти клерка, который сделал фотокопии. – Вульф повернулся ко мне. – Арчи! Ты знаешь этого юношу, Джимми, лучше нас. Он дурачок?
– Если раньше мне так казалось, – твердо ответил я, – то теперь уже нет. Конечно, его бостонский ресторан и манхэттенский балет не золотое дно, но все равно я его недооценил. Ставлю три к одному, что мне известно, где снимок чека Джимми. Он заперт в сейфе конторы «Мерфи, Кирфот и Рони».
– Скорее всего. Что-нибудь еще, Сол?
Теперь я бы не удивился, узнав, что Джимми заработал миллион, играя на скачках или заправляя птицефермой, но, судя по всему, до этого у него руки пока не дошли. Сол с Орри посидели еще немного, пропустив по стаканчику и обсудив, каким образом можно добраться до вышеупомянутого шпиона, а затем ушли. Проводив их, я вернулся в кабинет. Мои соображения о важности своевременно обнаруженных улик уже потеряли актуальность, и я решил оставить их при себе.
Я бы охотно отправился спать, чтобы дать отдых своим синякам и ссадинам, но на часах было
Я включил на крыльце свет, глянул сквозь одностороннюю стеклянную панель, открыл дверь, произнес: «Привет! Заходи», и Гвен Сперлинг переступила порог.
Я закрыл дверь и обернулся к ней:
– Пришла повидаться с червяком? – и показал рукой дорогу. – Сюда.
– Ты словно и не удивлен! – вырвалось у нее.
– Профессиональная выучка. Я притворяюсь, чтобы тебя поразить. На самом деле я прямо-таки ошарашен. Проходи же.
Гвен сдвинулась с места, и я последовал за ней. Она вошла в кабинет, сделала три шага, остановилась, и мне пришлось совершить обходной маневр, чтобы не врезаться в нее.
– Добрый вечер, мисс Сперлинг, – с выражением произнес Вульф. Он указал на красное кожаное кресло. – Это самое лучшее место.
– Разве я позвонила, перед тем как прийти? – спросила она.
– Вроде бы нет. Она звонила, Арчи?
– Нет, сэр. Просто она удивляется, что мы не удивлены.
– Понятно. Вы не присядете?
На какую-то секунду мне показалось, что Гвен сейчас развернется и выбежит из кабинета, как тогда, в отцовской библиотеке, но если у нее и возникло такое желание, она тотчас же его подавила. Гостья перевела взгляд с Вульфа на меня, скользнула глазами по моей расцарапанной щеке, но не удосужилась поинтересоваться, кто это сделал. Затем бросила свою меховую горжетку на желтое кресло, сама подошла к красному, села и сказала:
– Я пришла потому, что не могла заставить себя остаться дома. Мне надо кое в чем признаться.
О господи, подумал я. Надеюсь, она пока что не подписывала никаких заявлений. Вид у нее был растерянный, но не страдальческий, при этом освещении веснушки были почти не видны.
– Признание – вещь полезная, – заметил Вульф, – однако лучше признаваться тому, кому надо. Я действительно тот самый человек?
– Вы так расшаркиваетесь только потому, что я назвала вас червяком!
– Странный повод для расшаркиваний! В любом случае я не расшаркиваюсь. Просто пытаюсь помочь вам начать.
– Не нужно. – Гвен крепко стиснула руки. – Я уже решилась. Самоуверенная, пронырливая, ничтожная дура!
– Многовато прилагательных, – сухо проговорил Вульф. – Меня вы называете ничтожным, склизким, жалким червяком. Себя – самоуверенной, пронырливой, ничтожной дурой. Скажите просто: дура. Так почему вы дура?
– Потому. Из-за Луиса Рони. Я прекрасно понимала, что нисколько не влюблена, хотела немного проучить отца. Не затащи я его к нам, он не стал бы флиртовать с Конни Эмерсон, чтобы меня поддеть, Конни не стала бы с ним заигрывать и он бы не погиб. Даже если все, что вы насчет него говорили, правда, он погиб по моей вине. Что же мне делать?