Второе пророчество
Шрифт:
— Не станем рисковать конем и повернем налево, как Силыч советовал, — безапелляционно изрек Игорь. — Или у дам имеются иные альтернативные предложения?
Мы с Галкой молчали.
Выбрав левое ответвление коридора, мы очутились в крохотном тупиковом помещении, не имевшем ничего особенного, кроме круглого провала в полу, сразу под которым начиналась хилая лестница, сооруженная из стальных прутьев с редкими железными же перекладинами. Один за другим мы спустились в зев глубокого колодца, судорожно цепляясь за холодный металл.
Спуск длился бесконечно. Мои пальцы онемели, а ноги — затекли. Я отрешилась от любых мыслей,
Наконец, сами не поняв как, мы достигли дна колодца.
— Прошло ровно пятьдесят семь минут, — шокировано констатировал Игорь, глядя на часы. — Я засек время. Не знаю, с какой скоростью мы двигались, но, уверен, сейчас мы находимся на охрененной глубине…
— Неужто здесь больше тридцати метров набралось? — невольно ужаснулась я.
— Это всего-то с десятиэтажный дом получится, — рассудительно произнес диггер. — Нет, тут значительно глубже. Я как-то видел парня, сиганувшего с десятого этажа, так он недолго летел…
— И какой у него был мотив? — не в тему поинтересовалась любопытная, будто кошка, Галина.
— Какой еще, на фиг, мотив, дура?! — вспылил Игорь. — Не Кобзон, молча упал!
Я насмешливо фыркнула — все-таки чувство юмора, как и умение хладнокровно вести себя в экстремальной ситуации, присуще не каждому.
— Ладно, хватит уже на мне свое остроумие оттачивать. — Диггер с кряхтением потер натруженные колени. — Если верить указаниям Силыча, то сейчас мы впритык подошли к Грани. Вот только где же она?
— Уж не это ли? — Носком сапожка я указала на круглый люк, явственно различимый в центре той самой площадки, на которой мы и стояли в настоящий момент. Люк запирался огромным винтом в виде железного штурвала…
— Ого, — потрясенно крякнул диггер, — без вашей помощи мне с ним не справиться. А ну-ка налегли!
Мы дружно навалились на штурвал, пытаясь повернуть его вокруг своей оси. Облившись потом и основательно измазавшись в липкой слизи, обволакивающей и стены, и люк, мы сумели-таки провернуть заржавевший винт и открыть почти неподъемную крышку. С мрачным грохотом она рухнула на каменный пол, являя нашим взорам уходящий вниз провал, заглянув в который я ощутила — идущий из подземелья светлый зов стал намного сильнее…
— Хотелось бы мне знать, кто такую махину соорудить сумел, — уважительно протянула Галка, пальцами измеряя толщину свороченной нами крышки. — Наверное, это сделано для того, чтобы никто вниз не лазил…
— Или чтобы снизу никто не вылез… — мрачно добавила я.
Галка выразительно постучала себя пальцем по виску, делая большие глаза и намекая: «Да оттуда только мокрицы вылезти могут. Ева, ты сошла с ума!»
— Так ты ведь вроде в мистику не веришь? — криво усмехнулся Игорь, специально наводя на мое бледное, измазанное грязью лицо свой фонарик и ожидая предсказуемой реакции. — Или как?
Но я сердито отвернулась, уходя от ответа. Ломка скептицизма — процесс долгий и болезненный, да к тому же еще и весьма интимный.
Принципы,
Силыч спал, младенчески причмокивая губами и пуская вязкие ниточки слюны, медленно скатывающиеся по его седой бороде. Ему снилась супруга Алевтина, скончавшаяся несколько десятков лет назад. Но сейчас она явилась к нему вновь молодой и цветущей, одетая в любимое, усыпанное крупными оранжевыми горошками, платье. Бегущая по летнему лугу жена призывно распахивала обнаженные руки, смеялась воркующим грудным смехом и звала: «Вася! Василек, пойдем со мной…» А в безбрежном голубом небе над ее головой постепенно скапливались набухшие дождевые тучки, предвещавшие приближение грозы. Поэтому Силыч ничуть не удивился, увидев интуитивно ожидаемую вспышку иззубренной сиреневой молнии и услышав близкие громовые раскаты…
— Аля? — Старый бомж растерянно завозился на рассохшемся диване, с трудом вырываясь из объятий сладкого сна и еще не вполне адекватно воспринимая реальную действительность. Уж слишком ярким и объемным оказался сонный морок, не желая отпускать опального профессора обратно в мир живых и властно напоминая: его время почти истекло. Силычу казалось, что он еще ощущает аромат прибитых дождем луговых цветов и слышит тот гром — почему-то такой оглушительный и настоящий…
Очередной громовой раскат гулко прозвучал под сводом подземного зала, переплетаясь с паническими воплями его растревоженных обитателей. Картонная стенка, отгораживающая уголок Летописца, не выдержала напора чьей-то бесцеремонной руки и рухнула, рассыпавшись, словно карточный домик. Испуганно моргающий и ничего не понимающий спросонья старик робко взирал на представшего перед ним человека, комкая край потертого пледа и беззвучно разевая рот. Дерзкий пришелец, ведущий себя с хозяйской непосредственностью, шагнул к дивану и схватил Силыча за грудки, обдавая жаром вонючего дыхания с резким запахом псины.
— Где они? — требовательно выдохнул мужчина, наклоняясь ниже и заглядывая старику прямо в глаза. — Куда они пошли?
Летописец внутренне содрогнулся, сразу подметив и нечеловеческие зрачки незнакомца, и его густые каштановые волосы, длинными бакенбардами переходящие на скулы, и сильные, покрытые бурой шерстью запястья.
— Ну? — нетерпеливо рыкнул мужчина, приставляя к виску бомжа дуло пистолета. — Ты хочешь жить, животное?
— Я не животное! — твердо ответил Летописец, чуть запоздало догадавшись, кто именно находится перед ним, но при этом не испытывая ни капли страха, а лишь гадливость и отвращение. — Меня предупреждали о тех, кто станет преследовать королеву. Можешь меня убить, но я не скажу тебе ничего, потому что я человек, в отличие от тебя, пес смердящий!