Второгодник
Шрифт:
– Где твой пистолет? – наконец, спросил он у Юлии, стараясь не смотреть при этом в сторону Златы.
– Что? Пистолет? В смысле – бластер? Сашка кивнул.
– В казарме, разумеется! А что?
– Пистолет должен быть у тебя с собой! Все время! Если бы ты утром прихватила с собой бластер, сейчас мы не обсуждали бы с тобой, что делать в сложившейся ситуации!
– Но они же – люди! Земляне!
– Ну и что?! Эти «люди» и «земляне» так отделали нас с тобой, что….. Впрочем, поступай, как знаешь! Но по Уставу Звездной Академии невыполнение прямого приказа командира, а также нападение на него караются смертью!
– Я так не могу….
– Значит, все рассказы про свирепую сержантку Рипли это….
– Это не просто страшилки, нет! Но у меня никогда не возникало с подчиненными конфликтов вроде сегодняшнего!
– Из любого правила бывают исключения! – философски заметил «непутевый», делая очередную попытку подняться. Ему удалось, наконец, удержать рвотные позывы; от возвращения его на песок его удерживала рука Златы.
– Я доложу обо всем случившемся Дите, и она их накажет!
– Разумеется! – ответил Сашка, пытаясь сделать хотя бы один шаг. – Она наверняка расстреляет их! Сегодня же! Но…. Твой авторитет упадет при этом ниже плинтуса!
– А что ты предлагаешь?
– Я? Я – ничего! Решать все должна ты сама! Если ты считаешь, что обида и унижение, причиненные тебе сегодня утром, заслуживают снисхождения – можешь их простить и служить дальше, как ни в чем не бывало. Однако сомневаюсь, что впредь кто-то бросится выполнять твои приказы сломя голову! Оч-чень сомневаюсь! Да и парни, я думаю, уже многим рассказали, как они тут с тобой…. И со мной….. Обошлись! Выходов у тебя два. Первый – принять все, как есть. Снять сержантские лычки. Второй…. Навести порядок железной рукой.
– Расстрелять! – закончила его мысль Чемеркая. Заречнев промолчал, опустил голову. – А если в следующий раз на их месте окажешься ты? Тебя тоже – расстрелять?
– Не знаю! Вот когда окажусь, тогда и будешь думать над твоим вопросом. А пока…. Думай, Рипли! Думай! Решение принимать тебе!
«Отмороженный», сильно прихрамывая на обе ноги, медленно побрел в сторону лагеря.
Драма, разыгравшаяся на рассвете, завершилась в полдень.
В столовую, уже заполненную курсантами всех трех годов обучения, явилась Чемерская. Синяк «растекся» уже на пол-лица, левое веко почернело, а глаз закрылся почти полностью. Юля жестом руки пресекла любые вопросы своих сокурсников, твердым шагом направилась к столу, за которым обедали её «утренние» новобранцы.
Сашка обратил внимание, что к поясу и бедру Рипли пристегнута кобура, из которой выглядывает рифленая рукоять бластера.
– Извиниться не хотите? – очень спокойно спросила Чемерская, останавливаясь в паре шагов от обеденного прямоугольника. Парни, демонстрируя нежелание разговаривать, словно нехотя подняли головы.
– Извиняться? За что? – спросил один из них. – Ты сама во всем виновата!
Юля жестом руки вновь остановила движение парней – третьекурсников, намеревавшихся броситься к ней на помощь, демонстративно вытянула из кобуры бластер, в наступившей полной тишине щелкнула предохранителем.
– Стрельнишь, что ли? – осклабился парень. – Не-ет! У тебя кишка тонка! Шалава! – он схватил чашку, попытался бросить её в Рипли. Зашипел бластер – раз, другой…. На пол столовой свалились два
– Я не шалава! – негромко сказала Юля, возвращая оружие в кобуру. – А приказы нужно выполнять! – и вышла из столовой.
Глава 5.
Конец «карантина»
Непонятно, чем именно Дита была занята весь день, первый после возвращения на «старую», главную пока базу звездных рекрутов, но «озверина» она «хапнула» только к вечеру.
Сашка едва не расхохотался, услышав емкую и точную формулировку состояния шефини, данную ей кем-то из «старых» рекрутов, поспешил вслед за ними в конференц-зал Центра подготовки.
Дита была уже в центре «подиума». Рядом стояла Чемерская и, опустив голову, сбивчиво объясняла что-то своей патронессе. Бессмертная резко кивнула, обожгла взглядом голубое море курсантов всех трех курсов, наткнулась на огромный синяк на лице «непутевого». Её рука легла на рукоять бластера; у Сашки похолодело сердце.
Дита что-то спросила у Юлии, та ответила, отрицательно покачала головой. Элойка спросила еще раз, Рипли опять покачала головой и недолго что-то поясняла. Дита разочарованно качнула головой, сняла руку с кобуры.
У Заречнева отлегло от сердца. Он точно знал: с учетом теперешнего состояния бессмертной – чем-то взвинченного до предела и возбужденного сильнее обычного Дита могла пальнуть в «отмороженного» при малейшем намеке на его неподчинение.
«Молодец, Рипли! – подумал Сашка. – Не стала валить всех в одну кучу – и правых, и виноватых. Хотя, наверное, могла бы! Если бы сильно захотела»!
– Курсанты! – зазвенел голос Диты из могучих динамиков, скрытых в боковых «наростах». – У нас сегодня утром произошел, можно сказать, беспрецедентный случай! – она обвела глазами сотню парней и девушек, одетых в голубые комбинезоны, сделала паузу, въедливо всматриваясь во вмиг посуровевшие лица, продолжила:
– Произошло прямое неподчинение приказу командира! Моему приказу!
В зале повисла мертвая тишина. Все отлично помнили, что может быть за невыполнение прямого приказа Диты. И хотя все видели либо знали, что виновные – мертвы, кто мог поручиться, что Дита для острастки, в превентивных целях, не застрелит кого-нибудь еще? Да, наверное, никто.
– Для тех, кто в Звездной Академии недавно; еще раз поясняю! Сержанты в отделения назначены лично мной! Они лично отвечают за вашу подготовку! Отвечают, как вы все понимаете, своими головами! И поэтому любое невыполнение их приказов будет расценено мной отказ от выполнения моих приказов! А это – грубейшее нарушение дисциплины и Устава, со всеми вытекающими! Вплоть до расстрела на месте!
С сегодняшнего дня, по моему приказу все сержанты обязаны иметь при себе личное оружие! Холодное и огнестрельное! При малейшем признаке неповиновения – расстреливать на месте! – рука бессмертной, облитая перчаткой из тонкой коричневой кожи несколько раз судорожно сжалась и разжалась. Сашка давно не видел элойку в таком гневе. И вряд ли причиной её бешенства был проступок двух боксеров – оболтусов и недоумков. Поступок, за который они к тому же, уже поплатились своими жизнями. Нет, случилось действительно что-то серьезное. Но что? Подойти и вот так просто просить?