Второстепенный
Шрифт:
Бабуля ножом счистила с рук тесто, накрыла кастрюлю крышкой и поставила у печки. Проходя мимо, взъерошила мне кудри, глянула в глаза и нахмурилась.
– Так, а это еще что?
– Что? – с недоумением спросил я её.
– Волх, ну, куда ты торопишься? – осуждающе покачала бабуля головой. Толстая темная коса с красным бантом качнулась из-стороны в сторону, и у меня возникло желание дернуть этот бант.
– Зачем лезешь, ведь не просят!
Из-за косяка показалось хитрое лицо деда.
– А чего?
Бабуля огрела его по шее мокрым полотенцем.
– Что я сделала – не твоего ума дело. И в мои дела ты не лезь!
Дед увернулся от полотенца и, пригнувшись, вылетел из избы с криком:
– А я чего? Я ничего!
Бабуля погрозила кулаком ему вслед и, наклонившись, чмокнула меня в лоб.
– Чего стоишь, дочка? – взглянула она на притихшую Зою. – Иди в баню, пока не остыло!
– С удовольствием!
Зоя забросила шляпу на печь, схватила полотенце, вытащила чистое платье и, цапнув меня за руку, выбежала из дома.
– Покажешь, где тут что? – подмигнула она мне.
– Я сама тут давно не была. Все так изменилось, - призналась я. – Бабуля в другом доме живет, в конце этой улицы, на холме, ближе к мосту.
Дверь одного из сараев со скрипом отворилась. Из темных глубин показалось лицо деда. Убедившись, что бабули рядом нет, он вышел целиком и рассмеялся.
– Ух, баба! Огонь, а не баба! – и поманил за собой.
– Пошлите, я всё покажу.
Он провел нас в глубину двора, показывая, что и для чего построено, открыл калитку, ведущую в сад, и махнул рукой влево.
– Баня вот. А вот, собственно, фронт работ.
Он отошел в сторону, и мне на нос упала черная снежинка. Я отмахнулась от неё, взглянула перед собой и замерла. Нет, в воздухе порхали не снежинки. Это был пепел.
Высокая, с раскидистой кроной и мощным стволом яблоня когда-то была прекрасна, и на ней росли замечательные яблоки, вкусные и сладкие. Когда-то она играла роль главного украшения этого сада, а здесь росли и вишня, и малина, и рябина. Но это было давно, задолго до моего возвращения сюда. Сейчас посреди черной земли стояло догорающее дерево.
Черный ствол и ветви тлели, источали жар и сияли. Россыпь ярких огней опутывала каждую веточку, очерчивала каждый изгиб, делая яблоню образцом эстетики разрушения. Она была невероятно прекрасной и ужасной в своей гибели.
У меня не было вопросов, как и почему это случилось. Откуда-то я знала, что пустующая улица и горящая яблоня связаны с тем, что до моего появления бабуля жила здесь одна. И что когда-то давно на улице кипела жизнь, и люди приходили к бабуле и, желая остаться рядом с ней, ели яблоки с этой яблони.
– Н-да… - Зоя поймала пепел и растерла его между пальцев.
– Тут только заново всё сажать. Впрочем, - она наклонилась
Перекинув полотенце через плечо, Зоя распахнула баню. Жар пыхнул мне лицо. Я зажмурилась.
И открыла глаза.
Глава 17. Праздник осеннего равноденствия
Нравятся мне сонники. Толкований одних и тех же символов великое множество. Та же яблоня – это и символ семьи, и древо познания, и мудрости, и здоровья, и смерти. Горящее дерево – и к переезду, и к опасной авантюре, и к разочарованию в любимом человеке. Как хочешь, так и толкуй. А сонник Фрейда категорично заявил, что я склонна к однополой любви. Спасибо, дедушка Фрейд! Знать бы еще, что в моем случае считается однополой любовью.
Учитывая, что сны с покойниками вообще игнорировать не стоит, а уж на значимые дни космического значения, вроде того же равноденствия, тем более, то сон нужно было разбирать чуть ли не покадрово.
Бабушка Зоя Асеева порадовала особенно. Нет, мне действительно снилась моя родная бабушка, и она действительно являлась моему дедушке Вадиму Волхову сестрой. Троюродной. Просто вся пикантность ситуации в том, что Зоей я её не звала никогда. А тут через слово – Зоя и Зоя. Проводы в новый дом, переход через реку – целый ритуал. Глянула на значение имени, прочитала о празднике и окончательно загрузилась.
Долго думать мне не дали. Всех выгнали накрывать на столы и наряжаться. К приезду гостей Фогруф сиял от чистоты и украшений, а выставленные во двор столы ломились от самых разных угощений. Откуда-то появился огромный громоздкий инструмент и после пары заклинаний леди Изольды заиграл чудесную ненавязчивую музыку.
В полдень ворота Фогруфа распахнулись, и школьники с радостными возгласами помчались навстречу родителям. Кто-то радостно повис на шее у отцов, кто-то закружил мать, кто-то получил объятья… Вместе с родителями к ученикам присоединились и келпи: и мужчины, и женщины. Я аккуратно отошла в сторонку и прислонилась к колонне, скрестив руки на груди.
– Не кисните, Волхов. Вечером будут жечь костры и жертвовать пищу предкам, - раздался голос декана. – Даже лорд Аунфлай не вправе отказать вам в этом.
Профессор Хов, как оказалось, стоял у той же колонны в такой же позе, только с другой стороны. В отличие от прочих преподавателей, он не надел парадную форму. Я потеребила фенечки и призналась:
– Дело не том. У меня плохое предчувствие. Что-то случится сегодня.
Голос профессора не изменился ни на йоту.
– И что же?