Второй брак царя Алексея и рождение Петра (Браки Романовых)

Балязин Вольдемар Николаевич

После подавления "хованщины" Голицын стал фактическим главой русского правительства и сферой своей деятельности избрал реформу военного дела и вооруженных сил, и формирование внешнеполитического курса России.

В военной сфере его усилия состояли в том, чтобы на смену стрелецким войскам и дворянскому ополчению пришла хорошо обученная, профессиональная регулярная армия. В области внешней политики он стремился заключить союз с западными странами и обратить оружие против Крыма и Турции.

В первом начинании Голицын не добился полного успеха - он лишь начал преобразования

в армии, правда, сильно их продвинув, зато во втором одержал победу. Вершиной его дипломатической деятельности стало заключение "Вечного мира" с Польшей, подписанного в Москве 21 апреля 1686 года.

Отныне российские государи официально писались в международных документах и в челобитных: "Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы". С этого же момента и имя Софьи писали в царском титуле на всех документах.

Подписание "Вечного мира" сильно укрепило авторитет Голицына. Иностранцы, посещавшие Посольский приказ, писали, что российское дипломатическое ведомство занимает четыре огромных каменных здания с множеством просторных и высоких зал, убранных на европейский манер.

Сам канцлер поражал их необычайной роскошью своей одежды, сплошь усыпанной алмазами, сапфирами, рубинами и жемчугом. Говорили, что у Голицына не менее ста шуб и кафтанов, на которых каждая пуговица стоит от 300 до 700 рублей, а если бы канцлер продал один свой кафтан, то на эти деньги мог бы одеть и вооружить целый полк.

Конечно же, вся эта роскошь не обошлась без благосклонного внимания к своему любимцу Софьи Алексеевны.

Французский эмиссар Невилль, писал о князе Голицыне: "Разговаривая со мною по-латыни о делах европейских и о революции в Англии, министр потчевал меня всякими сортами крепких напитков и вин, в то же время говоря мне с величайшей ласковостью, что я могу и не пить их. Этот князь Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав. Он любит беседовать с иностранцами, не заставляя их пить, да и сам не пьет водки, а находит удовольствие только в беседе. Не уважая знатных людей по причине их невежества, он чтит только достоинства и осыпает милостями тех, кого считает заслуживающими их".

Повернув острие русского меча на юг - против Крыма и Турции, Голицын вскоре вынужден был взяться и за его рукоять. В начале 1687 года Боярская дума "приговорила: быть князю Василию большим воеводой и Крым зносити", а летом Голицын встал во главе стотысячной армии и двинулся в поход. Однако, засуха, жара, отравленные колодцы и конская бескормица не позволили Голицыну дойти до Крыма и он предпочел возвратиться с половины пути.

Сделав серьезные выводы из постигнувшей его неудачи, Голицын сразу же по возвращении в Москву, стал готовиться ко второму походу на Крым, который был объявлен 18 сентября 1688 года, но начался 17 марта следующего года, ибо подготовка к нему была основательной и серьезной. В походе участвовало 80 тысяч солдат и рейтар и 32 тысячи стрельцов - уже и по этим цифрам видно, как далеко зашла реформа Голицына, потому что солдаты и рейтары обучались военному строю по-европейски, а стрельцы больше напоминали ополченцев.

Огромная

армия медленно ползла на юг, но от нее отвернулась удача и вскоре русским пришлось пойти назад через безводные и безлюдные степи.

Отвернулась от Голицына и цесаревна Софья - место князя в ее сердце занял начальник Стрелецкого Приказа Федор Шакловитый, - безродный маленький чиновник, ставший на европейский лад, одним из всесильных министров.

Софья приблизила к себе Шакловитого после того, как он решительно поддержал ее намерение венчаться на царство и единолично занять московский трон.

Голицын в это время находился во втором походе на Крым, столь же неудачном, как и первый, и Шакловитый не только стал первым сановником в государстве помимо всех родовитых и знатных бояр, ненавидевших его, как худородного выскочку, но и сделался сердечным другом царевны Софьи, ее фаворитом.

Он оставался в фаворе и после того, как в Москву в июле 1689 года возвратился из очередного неудачного похода на Крым теперь уже отвергнутый Софьей, Голицын. Хотя Софья и встретила его, как победителя и осыпала наградами и подарками, былого сердечного расположения к "свету Васеньке" царевна не вернула - в ее сердце прочно укрепился Федор Шакловитый.

Так подходили к концу восьмидесятые годы XVII века и никто еще не знал, какие серьезные перемены принесут идущие им на смену годы девяностые, выведя на авансцену истории множество новых людей и событий.

Жизнь Петра до вступления на царский престол

Далее героем нашего повествования будет царевич Петр Алексеевич, а затем царь и, наконец, император Всероссийский. Однако, жизнь его будет освещена таким образом, что на первом плане окажутся те немцы и немки, которые стали его опорой, друзьями и соратниками, которые верой и правдой служили ему и, таким образом, читателю станет ясно, почему именно немцы стали для Петра теми людьми, с которыми он решил заключить брачные союзы для своих двух племянниц, сына и дочери.

Однако, эти союзы были заключены в 1710, 1711, 1716 и 1725 годах, а прежде, чем это случилось, Петр уже в юности проникся любовью и уважением к образу жизни, культуре, ремеслам и наукам, к которым приобщали его московские немцы, поселившиеся в своей собственной слободе за Яузой. Она так и называлась "Немецкой" и Петр так был восхищен всем, что увидел там, так был покорен костюмами и застольями, чистотой и порядком, царившими там, что вскоре же сам стал называть себя "немцем", приобщившись ко всему этому. Но для этого нам придется вернуться назад, в раннюю юность царевича Петра, когда было ему десять-пятнадцать лет.

Уже в десять лет Петр был рослым, крепким мальчиком, подвижным и любознательным. Одним из его первых учителей был подьячий Посольского приказа Никита Моисеевич Зотов, выучивший Петра грамоте и началам российской истории.

В одиннадцать лет Петр показался секретарю шведского посольства Кемпферу шестнадцатилетним. "Лицо у него открытое, красивое, молодая кровь играла в нем... Удивительная красота его поражала всех предстоявших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских".