Второй долг

Винтерс Пэппер

Еще одна причина, по которой я хотел избавиться от Кайта, — чтобы не оставить Ниле выбора, кроме как быть честной со мной. Я не хотел, чтобы она бежала к Кесу. Я не хотел, чтобы он вообще приближался к ней.

Она моя, черт подери.

Дрожащими руками, я завязал свой галстук и вытеснил Нилу Уивер из своих мыслей.

Пришло время начать игру.

Пришло время выиграть.

Было всего несколько мест, в которых я чувствовал себя абсолютно свободным.

На самом-то деле, если посчитать, их было всего три.

Первое,

когда я ходил повидать Жасмин.

Второе, когда я запрягал Вингс и мог ускакать от камер и семьи, и обязанностей быть тем, кем не был.

И третье, когда я опускал все свои стены на поле для поло.

Я питался энергией людей. Я подпитывался нервозностью игроков, упивался их волнением, и хоть раз я был благодарен болезни, с которой жил.

Мы заняли наши позиции.

В моей руке были поводья и хлыст. Мои кремовые джодпуры, отполированные черные сапоги до колена, золотистая вельветовая безрукавка поверх старомодной белой рубашки с просторными рукавами вызывала такие чувства, будто я собирался на некий рыцарский поединок за расположение светской дамы.

Кес ухмыльнулся, сидя на Мот и ее девятнадцати хэндов [прим. мера длины в английской системе мер. Используется для измерения роста лошадей, равна 10,16 см] изящных мускулов. Вингс был только восемнадцать хэндов, но у него было то, чего не было у Мот. В нем была неистовость, которая буквально вырывалась из него. Остальные лошади чувствовали это. Их ноздри вздымались, а глазами они следили за его движениями.

Он был аномалией.

Как и его хозяин.

Хоук были знамениты тем, что устраивали матчи игры в поло и подчиняли себе правила игры, в которую нас приглашали. Общие правила, которые мы здесь нарушали: лошади не выше шестнадцати хэндов, и несколько животных на игрока.

Я отказывался играть на какой-то другой лошади, кроме Вингс. Соответственно остальной части игроков пришлось следовать по моим стопам.

Еще одно правило, которое мы применили — более длительный перерыв. Вместо глупого десятиминутного, мы брали час — лошадям нужно было это, поскольку мы не меняли их.

И часа как раз хватило бы на то, что я запланировал.

Я решила украсть Нилу и закончить то, что мы начали этим утром. Что я хотел сделать с ней, будет намного лучше, чем любая душевая головка.

Арбитр не спеша скакал на подачу. Игра, в которую мы собирались играть, будет быстрой, жесткой и психически иссушающей. Мужчины, как известно, ломали ноги из-за неправильного удара или получали сотрясения от падения с лошади.

Арбитр толкал свою речь, пока все кивали, но не слушали. Мы все сосредоточились на белом мяче в его руке.

В ту секунду как мяч коснется поля, игра начнется.

Лошади били копытами, готовясь к неистовой битве.

После того как арбитр закончил свою речь, два наших игрока вышли вперед. Собравшись в круг, мы стукнулись клюшками, прежде чем разошлись.

— Я прикрою твою спину, —

сказал Кес, его глаза сверкали из-под шлема. На его безрукавке, такой же, как и у меня, был номер четыре. Его роль была — защищать лидера, мешать противникам забить, и у него не было ограничений на то, как двигаться по полю.

Я кивнул, поправив манжеты и сжав пальцы в перчатках, прежде чем покрепче взял клюшку.

— Первый чаккер [прим. ред. период игры в конное поло длительностью 7,5 минут] — наступательный. Перехватите мяч на вбрасывании и давайте выиграем этот чаккер, чтобы сразу разбить их надежды.

Я был под номером три в нашей команде. Моя роль была — тактический лидер и лучший игрок — это не из-за моего эго, просто факт.

Мои товарищи по команде кивнули и прикоснулись к своим козырькам.

Волнение разлилось в груди. Это была такая незнакомая эмоция, которую я тут же впитал.

Скача к нашим местам, я улыбнулся Кесу.

— Готов, брат? — Здесь не было ничего его или моего. Никакого первородного дерьма. Никаких бриллиантов или семейного наследия.

Только скорость и точность.

Кес ухмыльнулся.

— Готов надрать твою задницу.

— Мы в одной команде, придурок.

Он засмеялся.

— Здесь да, но мы оба знаем, что можем проиграть, даже находясь на одной стороне.

Разве это не была та самая ужасная правда

Мы были кровью и плотью. По идее, мы должны были поддерживать друг друга — и все же нас воспитали так, чтобы мы конкурировали друг с другом. Если бы я внезапно «исчез или случайно умер», Кес занял бы мое место.

Не потому, что хотел этого — он уже знал, что я дам ему намного больше, чем наш отец — а потому, что он был заменой.

Рожденный для «Плана Б».

По крайней мере, его рождение хоть как-то планировали. Дэниель же был зачат случайно. Его рождение не требовалось и, определенно, не было желанным.

Кес приподнял клюшку. Я сделала то же самое, и мы ударились ими, отсалютовав.

— Пусть победит лучший.

Я кивнул

— Лучший.

Две минуты спустя прозвучал гудок, мяч вбросили, и весь мир снаружи прекратил свое существование, когда я бросился в игру.

У меня было привилегированное воспитание.

Я была избалована и испорчена, щедро одарена похвалой, когда в десять лет последовала желаниям отца и начала шить.

Вон и я жили жизнью искусства и культуры.

Театральные постановки, классы гончарного мастерства; нас посещали преподаватели по иностранным языкам и хорошим манерам, у нас даже были уроки фехтования.

Благодаря моему воспитанию, я обладала талантами, которые бы мне никогда не пригодились, и мои мозги были загружены ненужными знаниями.