Второй медовый месяц
Шрифт:
— Только попросила оплачивать часть счетов, — еле слышно призналась Кейт. — Извини.
Барни поднялся.
— На тебя невозможно сердиться. У тебя слишком жалкий вид.
— Вот и хорошо…
— Но на мисс Розу Бойд я рассержусь, если выяснится, что образцовой квартирантки из нее не вышло.
— Гостьи.
— Вот именно — гостьи.
Кейт одарила его полуулыбкой, которую, как всегда говорил Барни, он заметил первой, когда сумел отвести взгляд от ямочек
— Обещаю, больше я ни о чем не попрошу.
— Нет уж, лучше поклянись.
Он впился в нее взглядом, притворяясь рассерженным, затем поднялся и направился к двери спальни.
— Барни…
Он обернулся.
Кейт вновь улыбнулась.
— Спасибо тебе.
Барни ответил ей улыбкой. Ни одна из его замужних сестер еще не произвела на свет детей, и родители готовы были носить его на руках как гения потенции.
Он погрозил Кейт пальцем.
— Только из милости, — продолжая улыбаться, предупредил он.
Для встреч с претендентами на роли в «Привидениях» была выбрана комната над пабом на Канонбери-роуд. Это помещение использовали для всевозможных целей, здесь же проводили уроки хореографии, поэтому вдоль одной стены с рядом мутных зеркал, создающих призрачный, подводный эффект, был приколочен балетный станок. В углу комнаты, по обе стороны от замусоренного ломберного стола, в серых пластиковых креслах восседали режиссер и продюсер постановки — на взгляд Эди, вдвое моложе ее, — а на полу возле их ног стояли жестяные пепельницы из паба. За пианино сидела тоненькая девушка в черном; еще один человек, в серой лыжной куртке, читал газету.
Эди сразу решила: поскольку на это прослушивание она отправилась лишь для того, чтобы задобрить своего агента, который жаловался, что Эди не в том — «повторяю, абсолютно не в том» — положении, чтобы привередничать, без тщательной подготовки она вполне может обойтись. Пьесу она прочитала всего один раз, галопом, и не стала ни выбирать одежду соответственно эпохе, ни пытаться вжиться в образ фру Альвинг.
Тем утром она заметила, как внимательно наблюдает за ней Рассел.
— Я не в духе, — заявила она, разливая кофе.
— Да?
— Никак не могу собраться. Слишком… внимание рассеяно.
— Жаль, — сказал Рассел, надевая макинтош. — Это чудесная роль.
— Это чудесная роль, — услышала она от режиссера. У него было узкое смуглое лицо и козлиная бородка.
— О да.
— Вы когда-нибудь прежде играли в пьесах Ибсена?
Эди покачала головой. Однажды ей досталась роль гостьи без слов в пьесе «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», но этот случай не заслуживал
Продюсер посмотрел на нее.
Тоном, который Эди сочла вялым и равнодушным, он спросил:
— Что вы знаете об Ибсене?
Эди встретила его взгляд.
— Он был норвежцем. Низкорослым. Очень.
— Ясно.
Режиссер повернулся к мужчине, читающему газету.
— Айвор будет подавать реплики пастора Мандерса. Первый акт, сцена, в которой героиня рассказывает о поведении мужа.
— Хорошо. — Эди отошла к стулу возле зеркал, бросила на него сумочку и полезла в нее за книгой.
— С нашего экземпляра, будьте любезны, — остановил ее режиссер.
Эди обернулась. В руках он держал кипу листов.
— У нас слегка подправленный перевод Питера Уоттса. — Он взглянул на мужчину с газетой. — Айвор говорит по-норвежски.
Эди медленно вышла вперед.
— Мы вас послушаем, — пообещал продюсер, — но лично я считаю, что фру Альвинг должна быть повыше ростом.
Мужчина с газетой в первый раз за все время оторвался от чтения.
— Хорошее лицо, — заметил он по-английски с явным акцентом.
— А рост? — возразил продюсер. — Для достоинства это важно. Перед нами женщина, на долю которой выпали страдания.
— Думаете, на мою нет? — спросила Эди.
Никто не ответил. Она взяла у режиссера бумаги.
— Вы точно хотите меня послушать?
Он мимолетно улыбнулся.
— Вы же здесь.
— И этого достаточно?
— Мисс Аллен, вы подали заявку на участие в этом кастинге…
Эди сглотнула.
— Прошу прощения.
Девушка за пианино вмешалась:
— Клара подходила по росту.
Все обернулись к ней.
— Да.
— И подготовилась заранее, продумала все до мелочей. Она поняла, что это развитие образа героини «Кукольного дома». Все это могло бы случиться с Норой, если бы она осталась.
Эди ждала. Ее начинало слабо подташнивать, как бывает, когда долго уверяешь себя, что тебе все равно, не очень-то и хотелось, а затем вдруг понимаешь, что на самом деле твое равнодушие — лишь видимость.
Продюсер перевел взгляд на Эди.
— Вы заметили, что между этими героинями есть связь, мисс Аллен?
— Сейчас — да…
Айвор отложил газету и поднялся. Даже в свободной лыжной куртке он выглядел плотным и коренастым; его глаза были светлыми, блекло-голубыми.
— Я буду играть пастора Мандерса уже в седьмой раз, — сообщил он Эди.
— Бог ты мой.
— Три постановки в Осло, одна — в Эдинбурге, одна в Скарборо и одна — здесь, в Лондоне.