Второй полет Гагарина
Шрифт:
— Хватит. Неси диктофон, — распорядился Овсеев. Он опустился на корточки перед изуродованным человеком и ласково продолжил: — Ты же сам понимаешь, мы не вправе бросить тень на сына генсека, потому что она падёт и на его отца, а значит и на весь Советский Союз.
Лежащий кивнул.
— Что я должен сказать?
— Как ты думаешь, кто ещё в пятьдесят втором ОКБ мог желать зла Гагарину и Королёву, лить всякое говно в уши Глебу Никитовичу?
— Не знаю.
— А ты подумай. Правда жить хочешь?
— Глава ОКБ! Челомей!
Напарник
— Теперь тремя-четырьмя чёткими фразами объясни, зачем Челомею смерть Гагарина? Ну? Или ещё одна рука лишняя? Правой ты теперь даже пуговицу не застегнёшь.
— Ракеты… Финансирование… Челомей хотел быть первым… Гагарин — правая рука Королёва… Где к Королёву не прислушаются, Гагарин скажет… Нам приказали Гагарина убрать, подстроив автоаварию…
Капитан кивнул, второй разведчик остановил бобины.
— Так, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Поедешь с нами. У нас тебе будет спокойнее, иначе свои прикончат, чтоб молчал. Спрячем. Там решим.
Водитель отчаянно затряс головой в знак согласия. Совсем молодой, даже, наверно, моложе меня года на два. И эта дрянь каких-то десять минут назад пыталась меня убить, сделать Ксюшу сироткой, а Аллу вдовой…
Овсеев, заметив боковым зрением мою перемену настроения, великодушно разрешил:
— Можете врезать. Но не насмерть. Он нужен живым. Поверьте, у меня тоже большое желание добавить. Вы, Юрий Алексеевич, сейчас самая популярная личность в СССР. Подонок всю страну хотел погрузить в беспросветное горе!
Ударить? А вот нет. Бить лежачего и беззащитного, да ещё с раздробленной кистью, у меня не поднимется рука. И даже нога, хоть стоило бы.
Что интересно, капитан завёл много раз перевернувшуюся «волгу», реально крепкая, и выехал на ней на асфальт метров через триста, где откос пологий. Второй разведчик, чью фамилию не услышал, посадил гэбиста в наручниках себе на переднее сиденье. Мне досталась восьмицилиндровая с коробкой-автомат, на удивление мало пострадавшая по сравнению с моей.
От дальнейших событий я был изолирован вместе с семьей на сутки, в подъезде и у подъезда стоял вооружённый караул, телефон выключен, Алла в охренении, дочка в восторге — папа всё время дома!
К вечеру следующего дня приехал Королёв, впервые переступивший порог моего дома. Даже ему пришлось выдержать проверку личности и доказать право посещения Особо Охраняемой Персоны.
Пока снимал плащ в прихожей, бросил без предисловий:
— Хрущёв рвёт и мечет. Зол как чёрт на всех, включая тебя, меня и собственного сына. Пока не успокоится, взвешенных решений от него ждать не стоит. Ещё сутки потерпи… О, твоя супруга! Видел её в телерепортаже из Внуково. Представь.
— Вас мне представлять не нужно, — любезно разулыбалась Алла. — Я работаю в НИИ авиации и космонавтики. Но если разговор не для моих ушей, пройдите в кабинет Юры и простите, что ещё не обжились до конца. А я чайку поставлю.
Главный
Я мог бы добавить, что как только Хрущ утратит это положение, немедленно будет сметён дворцовым переворотом. До сего момента у меня шевелились мыслишки предупредить о готовящемся заговоре Брежнева и Ко, пользуясь возможностью личных контактов с Первым секретарём после полёта на «Востоке-1», но решимость увяла ещё до покушения, как только начал погружаться в закулисье.
— Раз произошло ЧП, и о нём знает слишком много людей, чтоб просто смахнуть мусор под ковёр, нужен ответственный за ЧП, так, Сергей Павлович? Кто на этот раз?
— С некоторой долей уверенности скажу, что Челомей. Шелепин прямо сказал Хрущёву: как ты можешь доверять поляку? И хоть тот вроде не чистокровный, просто из Польши, точно не знаю, Никите Сергеичу достаточно. Он — националист, жуткий антисемит, евреев вообще зовёт не иначе как сионистами-дрозофилами. Тем более на Челомея указал задержанный вами.
— Младшего отдадут под суд?
— Ну что ты! У тебя можно курить?
— Конечно. Сейчас пепельницу дам.
Королёв достал какие-то импортные сигареты или папиросы, простому смертному недоступные.
— Для суда, если это только не тридцать седьмой, доказательств мало. На Глеба Хрущёва и Челомея указал единственный гэбешник, да ещё под пытками в лучших традициях Гестапо. Естественно, оба негодяя ушли в отказ. Гарантировать не могу, но вырисовывается, что Владимира Николаевича снимут с ОКБ и отправят… ну, например, рядовым инженером-испытателем на дальний полигон, минимум лет на десять без права выезда. Пусть сидит и не отсвечивает.
— Глебушку-кровиночку на его место?
— Ни в коем случае, Юра. Во-первых, он конструктор так себе. Неплохой исполнитель, но не лидер и не организатор. Во-вторых, Никита не решится назначением сына размахивать перед Президиумом ЦК как красной тряпкой перед быками.
— Возьмите его себе.
— Что-о?! Глеба Хрущёва?
— Он будет на виду и в стойле. Дайте ему тупиковое направление, пусть корячится. Заодно организуем надзор. Да и у папочки больше резонов любить ОКБ-1.
— Гагарин, ты меня когда-нибудь до инфаркта доведёшь своими парадоксами! — он выпустил щедрое кольцо дыма, и я открыл окно. — Хотя… А ведь ты опять прав.
— Без Челомея и Хрущёва пятьдесят второму кранты.
— Ракете «Уродство-500» тоже хана, — подтвердил Главный.