Второй шанс для человечества

Конторович Александр Сергеевич

Так что наведался в гараж вечером, при первой же возможности. Благо знал, где ключи. Они были спрятаны весьма оригинально. Столбик из вбитой в землю трёхчетвертной водопроводной трубы завинчивался самой обыкновенной заглушкой. Всё покрыто слоем застарелой ржавчины, и не подумаешь, что она легко отворачивается по заботливо смазанной резьбе. Труба забита деревяшками почти под самый верх, сантиметров пять-шесть оставлено. Там ключики и лежат. В гараже стоял потрёпанный УАЗик, купленный Витькой с полгода назад. За это время он успел полностью перебрать ходовую, трансмиссию и отдать двигатель на капремонт. Машина, несмотря на свой потрёпанный вид, находилась в полной боевой готовности. А то, что ржавчина наждачкой зачищена и кисточкой закрашена —

так и фиг с ним. Но интересовал меня в первую очередь не транспорт.

Забравшись в смотровую яму, я залез в боковой отнорок, поднял крышку и спустился по узкой металлической лесенке в сам бункер. Пощёлкал выключателем, но где там. Аккумулятор подсветки уже разрядился. Пришлось доставать фонарик. А искал я ружьё. Точнее говоря, обрез. В прошлом году Витёк приволок откуда-то искалеченный ТОЗ-34. На него упало что-то очень тяжёлое, изуродовав стволы где-то в сорока сантиметрах от казённика. Когда он тихонько позвал меня посмотреть на это приобретение и спросить совета. Мы, после недолгих размышлений, аккуратно обрезали измятое, оставив стволы длиной в тридцать пять сантиметров. Приклад тоже отпилили, а вместо него сделали и прикрутили складной плечевой упор по типу как на АКМС. А в остальном механизмы ружья были в отличном состоянии. Тем более что исполнение было явно штучное, а не валовое серийное. Получился такой двуствольный мегапистолет-карабин. Мечта кулака, одним словом.

Обшарил я весь бункер, но не нашёл ничего интересного, вылез наружу и стал думать. И припомнилось мне, что лазал-то Витёк за ружьём не так долго. Значит, оно где-то в яме смотровой, но вот где? И я снова полез под машину. Простукал стенки — ничего. В полу тоже никаких скрытых тайников не нашлось. Остаётся потолок. А потолок в подвале шикарный. Старые рельсы вдоль уложены, а у краёв смотровой ямы трубой двухсотмиллиметровой окантованы. Трубой? А что это у неё за дырочки? Оказалось, что, если вставить в них рычаг, трубу можно повернуть. А в ней прорезь широченная. А там ништяки.

Кроме обреза в тайнике нашлось ещё одно ружьё — „Итака-37“, последний помповик, разработанный лично дядькой Браунингом. Крепкая, надёжная система. Никаких лёгких сплавов, кругом добротная оружейная сталь. Кроме того, там лежали две пачки капсюлей, несколько пакетов латунных гильз, початая банка пороха, банка дроби „Тайга?3“, пакет картечи, около сотни патронов и принадлежности для перезарядки. В коробке с принадлежностями имелась табличка, чего и сколько сыпать, наклеенная на картонку и заламинированная скотчем. Оружие я пока засунул обратно, а гильзы, принадлежности и прочую амуницию забрал — что это всё в рассыпуху лежит. Патроны, они нужнее.

Весь вечер и следующий день занимался снаряжением патронов. Умаялся прилично, но оно того стоило. Накрутил полторы сотни — кончился порох. Гильзы, дробь и прочее ещё остались. Под вечер на соседней дорожке нарисовались какие-то мутные личности, и я на всякий случай перетащил оба ружья к себе и спал в пол-уха, не раздеваясь. Однако всё обошлось, под утро эти типы завели своё ведро с дырявым глушителем и испарились. Часов в десять отзвонилась жена, сообщив, что их загоняют в бомбоубежище, и чтоб я не волновался. А около полудня по радио передали — Китай нанёс удар по Новосибирску, Омску и Владивостоку. Большой Писец начался.

Я снова рванул в соседский гараж, собрал в УАЗик все инструменты, какие там нашёл, поставил две канистры с бензином, прихватил два баула с одеждой Витькиной, после чего перегнал машину к себе на участок. Там покидал в неё оставшиеся продукты, собрал всё, что может пригодиться, и, прихватив свой походный рюкзачок, выехал на Угличское шоссе. Бункер — это, конечно, хорошо, но одиннадцать кэмэ — не то расстояние, на котором можно чувствовать себя спокойно при ракетно-ядерном ударе. В том, что Ярославль будет одной из приоритетных целей, я не сомневался.

За час отмотал где-то километров шестьдесят. С учётом того, что водительский стаж у меня никакой, да и прав, вообще-то, нет,

это было неплохо. Всю дорогу приходилось старательно прислушиваться к сообщениям по радио, и сразу после того, как показался поворот на Пестово, передали предупреждение о ракетном нападении. Я немедленно свернул с шоссе и, осматриваясь по сторонам, поехал по неширокому разбитому асфальту. Ага, вот что мне надо: накатанный съезд и следы колеи, ведущие в овраг за лесополосой. Там можно и укрыться. Подключив передний мост — хабы были включены ещё при выезде с дачи — аккуратно спустился в овраг и не спеша двинулся по нему вглубь. По дну оврага тёк ручеёк, и нужно было соблюдать осторожность, чтоб не застрять. Вспышку увидел, когда забрался километра на полтора. Инстинктивно нажав на тормоз и заглушив двигатель, выскочил из машины. Бамс. Искры из глаз. Этого дерева тут только что не было. Мать. Мать! Мать… Куда же я попал?..

Елена

„Правильно мы сделали, что свалили из Харькова“.

Мыслей в голове у меня всегда немало, но эта, назойливая, словно муха, никак не желала отцепляться. А ведь и в самом деле, могли бы оказаться в эпицентре большой толстой Ж… Что такое Днепропетровск? Днепропетровск — это Южмаш. А что такое Южмаш? Это ракеты стратегического назначения. Троллейбусы и загубленные пиндосами „Морские старты“ — так, побочный приработок как бы ни из отходов производства тех же ракет. Ну, и ударили по нему, по одному из первых… Сссуки лагерные… По нейтральной стране. У меня в Днепре куча родни… была…

Сотни тысяч человек в один момент. Одним „ядрёнбатоном“…

При одном воспоминании об этом я чувствовала, что закипаю. Я была готова растерзать врага, дай только удостовериться, что это именно враг.

Я знаю, что могу убить, хотя никогда в жизни не отнимала человеческой жизни. И пусть либерастогуманисты клеймят меня как хотят. Я готова убить ради тех, кого люблю.

Дом — длинная „хрущоба“ — почти пуст. Света нет вторые сутки, воды — чуть менее двух суток. Про газ вообще помолчу, подачу „голубого топлива“ прекратили как бы ни раньше всего. На улицах стоит брошенный транспорт, бродят понурые собаки, потерявшие хозяев, во дворах снуют стремительно дичающие кошки… Ночью я слышала отдалённые крики. Мародёры. Не гнушаются убивать, если застают хозяев дома… Люди уходят отсюда любыми способами. Ветер, конечно, отнёс радиоактивное облако куда-то в херсонские степи, но харьковчан это не радовало. Говорили, будто второй „подарочек“ был адресован именно сюда, но его сбили российские ПРО. Отсюда до границы километров сорок, достали — и слава Богу. Значит, у нас есть небольшая отсрочка. Пока пиндосы не подавят ПРО и не повторят „месседж“… Под окном стоит неприметная грязно-зелёного цвета маршрутка. Кто-то бросил, сочтя неисправной, а там всего-то надо было свечи нормальные поставить. Что я и проделала. Потом ограбила бензозаправку, откачав ручной помпой в канистры всё, что не успели выгрести уезжающие. Потом наведалась в супермаркет. Конечно, после мародёров там мало чем можно было поживиться, но не везде у грабителей хватало ума порыться. А я, видимо, оказалась грабительницей с мозгами, мдя… Словом, микроавтобус был затарен до упора, только нам с Толиком погрузиться — и осторожно, минуя проспекты, выруливать на трассу. Да и там должно быть опасно. Если в огромном городе творится полнейший беспредел, то что говорить за трассу, где любая одиночная машина — это верная пожива?

Впрочем, на окружную мы выскочили на редкость гладко. Только разок нам наперерез дёрнулся изрядно поюзаный „опель“, но я, обозлившись, форсанула движок, при этом демонстративно добыла из-за пояса трофейный „макар“ (а нехрен было к нам вчера в окно лезть, у нас для вооружённых гостей припасены незабываемые сюрпризы), и „опель“ оперативно слинял с нашего курса. Повезло. Видимо, мы нарвались на не особо крутых. Тех, что с игрушечными стволами наперевес берут на понт мирных тружеников. Увы. Я труженица, но отнюдь не мирная, а очень даже злобная.