Второй шанс. Книга 3
Шрифт:
– И как, мэтр залечил? – рассеянно поинтересовалась я, отыскивая взглядом развилку.
– Залечил, – кивнул наставник. – Но теперь парень вечерами скатывает бинты и слушает лекции по зельеварению.
– Надеюсь, это пойдет ему на пользу, – сонно пробормотала я, обнаружив наконец искомое разделение путей.
Кейран тоже его увидел. Он подъехал к покосившемуся деревянному указателю и убедился, что это та самая развилка. Потом вернулся ко мне и крепко обнял, обдав запахом хвои, железа и свежей
– Счастливого пути, ученица!
Я опять попыталась всхлипнуть, и Медноголовый тотчас заглянул мне в глаза:
– Ты точно не хочешь вернуться в школу?
– Спасибо, наставник! – благодарно улыбнулась я. – Не хочу. Там меня будут искать в первую очередь.
– Что ж, понимаю! Можешь не говорить никому, куда ты едешь, но отписывайся хоть изредка, как у тебя дела. Удачи! – Кейран прикоснулся губами к моему лбу и, натянув поводья, свернул на дорогу, которая в скором времени должна вывести его на тракт.
Недолго посмотрев ему вслед и сдерживая вновь набежавшие слезы, я пришпорила лошадь, сворачивая на проселок. Впереди были недели пути по мелким деревушкам, глухим лесам и заброшенным дорогам.
Задумывая побег, я собиралась навестить родные края. Благодатные южные земли могли дать работу, а количество народа позволяло просто раствориться в потоке приезжих, как сахар в кипятке.
Но теперь, потеребив обручальный браслет на запястье, я изменила направление.
Где меня точно не будут искать? Даже маги?
Да там, где мы побывали вместе с королем! Конечно, мне придется изменить внешность, но пограничье с Квариллией – последнее место, где станут искать беглую невесту.
Успокоив себя такими рассуждениями, я поторапливала лошадь, желая в первый же день отъехать от поместья Вестов как можно дальше.
Вайнор Вадерский
В столице меня, как обычно, ждали дела. Много дел. Встречи, официальные приемы и обеды, праздники и увеселения. От последних я отбился, объявив годичный траур.
Лорд-распорядитель церемоний, подпрыгивая от возмущения на месте, пытался возражать противным визгливым голосом, напоминающим о скандальных престарелых родственницах:
– Ваше Величество! Траур очень огорчит придворных и отодвинет представление двору леди Аделаиды!
– Неважно, лорд Айсон. – Я сделал отстраняющий жест и поморщился, запах духов пышно разодетого лорда сверлил голову не хуже коловорота хирурга. – Леди Аделаида разумная девушка, она использует свободное от увеселений время с пользой.
– Но запланированные торжества и уже приехавшие гости… – Айсон схватился за голову и, кажется, выдернул несколько завитых и напомаженных прядей.
Я пригвоздил его к полу взглядом:
– Леди Аннелора Керленская была моей обрученной невестой, лорд
Лорд продолжал мяться и задушено вещать о сроках и неожиданностях. Тогда я нехорошо прищурился и ударил лорда его же оружием:
– Или вы настолько плохо знакомы с траурным церемониалом? Мне поискать другого церемониймейстера?
– Что? Ваше Величество! – Айсон побледнел, потом покраснел, выпрямился во весь свой невеликий рост и отчеканил: – Я понял вас, Ваше Величество! Годичный траур по леди Аннелоре Керленской с соблюдением всех церемоний! Сегодня же вам подготовят камзолы. Траурное знамя прикажете вывесить королевское или цветов герба герцогов Керленских?
Я оценил красивое отступление:
– Вывешивайте королевское, обручение состоялось.
Лорд-церемониймейстер глубоко поклонился и, получив разрешение удалиться, вышел. А через несколько часов мне доставили серые камзолы с траурными красно-черными повязками.
Обычай надевать черную повязку на левый рукав в знак скорби прижился в столице. Он восходил к древним рыцарским временам, когда дама сердца надевала повязку на руку рыцаря в знак того, что он служит ей. Позднее, повязка стала знаком верности ушедшей супруге.
Теперь я использовал все доступные мне знаки скорби. В покоях все яркие покрывала и гобелены сменились серыми и черными драпировками. Зеркала и картины утонули в серой дымке траурных вуалей. Даже клетки с певчими птичками увили черными и серыми лентами.
Осмотрев новые камзолы, я разорвал крепкую ткань прямо напротив сердца – так высказывали свою скорбь по умершим любимым в Пограничье.
Случалось, женщины стригли волосы, показывая окружающим, как велико их горе, я же распорядился укоротить гривы и хвосты моих коней. Пусть все скорбит вместе со мной!
Буквально в тот же день придворные щеголи попытались мне высказать свое «фе», громко обсуждая траурные одежды в углу у кордегардии:
– Этот унылый серый цвет! – фырчал бледнокожий светловолосый красавчик, полируя ногти.
– Носи лиловый, он отлично сочетается с траурной повязкой, – подкалывал его другой, поправляя изукрашенные самоцветами ножны.
– Как же теперь ухаживать за дамами? В траур запрещены увеселительные вечера и танцы? – манерно возмущался третий, слывущий дамским угодником.
Вот этого мне особенно хотелось размазать по каменным плитам, уже несколько молодых служанок пали жертвами его обаяния и были вынуждены покинуть дворец. Я послушал их болтовню и вздохи еще пару минут, а потом вышел из-за колонны: