Второй шанс
Шрифт:
Меня кто-то энергично встряхивал, а потом я ощутила, что в живот что-то упирается и мне пытаются разомкнуть губы, при этом сильно давя в спину. Мгновенно после нажима внутри что-то забулькало, и я закашлялась, отрыгивая воду. Горло саднило неимоверно, тело трясло в ознобе и казалось невероятно тяжёлым настолько, что я даже не могла заставить себя открыть веки, а руки и ноги болели так, что хотелось расплакаться.
– Ну наконец-то!
– воскликнул рядом мужской голос.
Меня положили на спину, а потом я ощутила нажим в районе груди и вяло замычала, протестуя против такого обращения. “Господи,
Чтобы прекратить эту пытку, я заставила себя открыть глаза и прокаркала чужим голосом:
– Жива, - после чего меня снова поглотил мрак…
Глава 8.
Пришла я в себе уже в больнице. Открыв глаза, я тут же зажмурилась от яркого света и поморщилась от резкого запаха лекарств, а потом повернула голову набок и снова попыталась осмотреться.
Я находилась в палате, где стояло ещё четыре койки, три из которых были заняты.
– Что, очухалась?
– спросила одна из женщин, увидев, что я обвожу их взглядом.
– Дурёха! Молодая, здоровая, а жизни себя лишить удумала. Тут болея борешься за жизнь, а ты… Не ценишь данное природой…
Остальные соседки по палате тоже осуждающе посмотрели на меня, и мне почему-то стало стыдно. “Но придётся терпеть. Для всех я самоубийца. Если начну говорить, что я другой человек, то меня точно посчитают психически больной… Ой, а какой я человек? Кто я, и как меня зовут? Не могу же сказать, что я Эвелина Борисовна Свирская… И как назваться? Или у девушки с собой имелся паспорт, и врачи уже знают, как меня зовут?” - в голове возникло масса вопросов, и я нахмурилась, не зная как вести себя дальше.
“По идее с потенциальными самоубийцами должен беседовать психолог. Значит, необходимо проявить осторожность в разговоре с ним. Молчать о том, кто я на самом деле и прикидываться… А кем прикидываться? Почему эта девушка решила умереть? Психолог в любом случаи попытается меня разговорить, чтобы оценить состояние и мою склонность к дальнейшим попыткам суицида”, - я задумалась, выбирая линию поведения, чтобы не застрять в больнице надолго. “А скажу-ка я, что ничего не помню! Амнезия у меня. Это не даст врачам копаться в моём прошлом, и для оценки будет только моё теперешнее состояние. Но я-то жить очень хочу, и значит, меня обязательно вскоре выпишут!” - подумала я и решилась наконец-то пошевелиться, чтобы понять насколько меня слушается новое тело.
Осторожно пошевелив пальцами руки, и поняв, что чувствую их, я решила сесть, но как только оторвалась от подушки, тут же стоном упала назад. Тело мгновенно пронзила боль, и я тяжело задышала, пытаясь справиться с ощущениями. “Ох, да что же это такое? По мне что, асфальтным катком проехали? Почему всё так болит и такое тяжёлое? Или не тяжёлое, и это просто я теперь всё по-другому воспринимаю после жизни духа? Ведь за два с половиной месяца я привыкла испытывать только лёгкость, парить в облаках, летать, не ощущая своего веса, и поэтому тело кажется неподъёмным? А боль? Я тоже от неё отвыкла, как и от яркого,
Лёжа на койке, второй раз было уже страшно пошевелиться, но и просто валяться и жалеть себя не имело смысла. “Больно - не больно, а надо! Я должна показать всем, что здорова не только психологически, но и физически. А если буду стонать и охать, меня не скоро выпишут. Мало ли что там Андрей за это время сделает! Ведь не могу же я позвонить домой и сказать, что я - Эва, и попросить приехать ко мне в больницу, чтобы рассказа кое-что важное. Никто не поверит. Нужно только лично ехать к отцу и Лине”.
Мысли о действиях бывшего жениха мгновенно придали сил и, сжав зубы, я предприняла вторую попытку сесть. Тело снова отозвалось волной боли, и стон вырвался против воли, но я заставила себя сидеть. Перед глазами всё плыло, в голове появилась пульсирующая боль, мышцы и рук и ног ныли, как после продолжительной тренировки и казалось, что на плечи положили груз в несколько тонн.
– Фух!
– выдохнула я, немного придя в себя и глубоко дыша.
В это время одна из соседок по палате поднялась и вышла в коридор, а вернулась уже с мужчиной лет сорока пяти, одетым в белый халат.
– Вижу, Раиса, ты уже приходишь в себя, - сухо произнёс он, подходя к койке.
“Раиса… Значит, паспорт при девушке был. Уже хорошо”, - подумала я, выжидающе глядя на доктора.
– Что, болит всё?
– поинтересовался он.
– Да, - ответила я, и прокашлялась, чувствуя, как горло до сих пор першит.
– Ещё бы! С такой-то высоты спрыгнуть. Удивительно, что ты не отбила о воду внутренние органы, и ничего не сломала себе. Можно сказать, отделалась очень легко и родилась в рубашке, - сказал он, взяв меня за руку и меряя пульс.
– Поди, жалеешь сейчас, что тебя спасли. Да?
– Не жалею. Наоборот рада, что выжила, - искренне ответила я.
– Даже так?
– мужчина с интересом посмотрел на меня.
– И больше не хочется укоротить себе жизнь?
– Не хочется, - заверила я.
– А почему прыгала?
“Ох, ну вот и начались неудобные вопросы” - пронеслось в голове, и я жалобно сказала, разыгрывая придуманную роль:
– Я не помню… Честно! Вы зашли и назвали имя Раиса, и если не смотрели в этот момент на меня, я бы даже не знала, как меня зовут…
– Не помнишь?
– врач нахмурился и, достав из кармана небольшой фонарик, сел на край койки.
Дотронувшись до моего века, он направил луч света в глаз, и я моментально дёрнулась, ослепнув на пару секунд.
– Реакция нормальная, - пробормотал мужчина, а потом добавил: - Следи глазами за моим пальцем, - и начал водить им перед моим лицом.
Послушно следую взглядом за его пальцем, я очень надеялась, что с этой мнимой амнезией не создала себе лишних проблем. “Будем надеяться на халатность врачей. Ведь у нас как - есть у пациента деньги, будут лечить даже от того, чем ты и болеть не можешь. А нет денег - умирать будешь, а лишний раз к тебе и не подойдут. Меня устраивает второе. Нельзя мне здесь задерживаться”, - подумала я и сразу решила прояснить вопрос с моим нахождением в больнице.