Второй Шанс
Шрифт:
– Аянами вполне себе настоящая.
– Хмм, думай как хочешь, ужин это не отменяет. А теперь отвернись, я хоть пижаму одену.
– Слегка ошарашенный, отворачиваюсь к стене. Рей ушла в душ и колкость Акаги пропустила мимо ушей. Рицко пошла на кухню ставить чай, а я, натянув трусы, остался в одиночестве валятся в огромной кровати. Из душа вышла синевласка с накинутым на плечи полотенцем и пошла одеваться, а поспешил занять ванную комнату, пока она свободна.
Когда я привел себя в порядок и перевязался, Акаги уже заварила чай и поджарила нам тостов. Рей в школьной блузке на голое тело сидела за столом и следуя всем правилам этикета завтракала. Рицко откинулась на спинку стула и курила, после каждой затяжки прихлебывая кофе из чашки с кошкой. Пожелав всем приятного аппетита, я плюхнулся на свободный стул и принялся пить чай. Хозяйка дома допила кофе,
– У нас всех есть одна проблема, и зовут ее Икари Гендо. Этот ублюдок совсем рехнулся и захотел стать Богом. Фуюцуки помог тебя вытащить из тюрьмы, и сейчас мы думаем, что делать дальше. Ты пока особо не высовывайся, отдыхай и выздоравливай, мы постараемся разобраться сами.
– Мне бы хотелось в это верить...
– Рицко, это все очень хорошо, но я хочу знать, что вы там собрались делать. В конце-концов это касается меня лично.
– Судя по растерянному взгляду, все пока плохо.
– Я сама не знаю, что полковник собирается делать, и почему его переклинило. Раньше он закрывал глаза на все, что творил его ученик, да что там закрывал, сам первый вперед лез. Подозреваю, что это связано с последними событиями, и мне он просто что-то не говорит. Сегодня я загружу эту ситуацию в МАГИ, надеюсь что это поможет мне понять, что будет дальше.
– Это было бы отлично. В изоляторе мне не очень то понравилось.
– Вообще, все было бы гораздо проще, если бы ты использовал свои способности на Гендо. Если тебе что-то для этого нужно, то я постараюсь это организовать.
– Спасибо тебе, Рицко, я постараюсь не подвести, если подвернется хороший случай. Мне нужна пара дней для отдыха и восстановления, а потом мы более подробно поговорим об этом: то, чем меня напичкали, очень плохо сказалось на моем организме.
– То, что твое сердце выдержало такую ядерную смесь, это вообще чудо. В ближайший месяц для тебя даже простые антибиотики будут смертельным ядом. Ладно, я на работу, постараюсь вернуться пораньше.
– Удачного дня.
– Девушка встала из-за стола и пошла одеваться. Возле двери в комнату она обернулась и сказала: "С тебя ужин, как я вернусь!" Пошуршав вещами в шкафу, она забежала на кухню в одном лифчике и юбке, схватила со стола пачку сигарет и убежала обратно. Я же заварил вторую кружку чая и расслаблялся на мягком кресле в углу: надо же и отдыхать. Шуршание вещей и перестук баночек с косметикой в комнате продолжался еще минут пятнадцать. Второй раз девушка вышла из комнаты уже одетая и с красивым макияжем. Честно говоря у меня случился шок: я конечно знал, что у Акаги хорошие задатки, но то, что она НАСТОЛЬКО красивая, для меня оказалось открытием. Смесь европейских и японских черт, точно выверенный макияж и достаточно вызывающая одежда преобразили девушку капитально. Остановившись возле двери, Рицко бросила на меня мечтательно-непонятный взгляд и нажала кнопку открытия электронного замка, от ее взгляда у меня засосало под ложечкой. Элегантно поправив сумочку, ученая переступила порог, и не оборачиваясь, пошла прочь из дома. Автоматическая дверь с шипением закрылась, оставляя нас с Аянами наедине.
Рей опять мылась в душе: не знаю почему, но она обожала воду, и ощущения от прикосновений к своей коже. И даже в холодном душе иногда проводила по несколько часов. Ничем объяснить эту странность я не мог. Развалившись на кресле, потягивая теплый чай из кружки и слушая музыку на плеере, я впервые за долгие годы был счастлив: мои проблемы решаются без меня. Боль в мышцах медленно уходила, сменяясь приятной усталостью. Выключив музыку, я поискал на полках чего бы почитать, наткнулся на анатомическое пособие и погрузился в чтение. Шипение воды прекратилось и мокрые ступни Рей пошлепали по линолеуму: она со спокойной методичностью изучала новый дом. Сначала я чувствовал ее в комнате Акаги, потом она осматривала наши комнаты и кухню, наверняка запоминая расположение каждой вещи до миллиметра. Я сам не заметил, как провалился в полудрему, а книга упала на колени. Легкий шелест двери, невесомые шаги: Аянами принялась за гостиную. Она обходит комнату против часовой стрелки, шелест соприкасающейся с предметами интерьера маленькой ладошки, но вдруг все затихло. Открыв глаза наблюдаю странную картину: девочка держит в руках когтеточку и сосредоточенно вертит ее в руках, пытаясь что-то в ней найти. Подавляю смешок, но сдавленный хрюк все-же вырвался из моего рта. Рей, повернувшись ко мне, спросила: "К какому типу лабораторного оборудования относится этот прибор?" И тут плотину моего терпения
– Рей, это не лабораторное оборудование, это просто кошачья игрушка.
– Доктор Акаги держит кошку?
– Да, кажется ее завтра должны доставить из ветлечебницы.
– Понятно.
– Рей слишком задумчива и печальна, это меня пугает. Вчера я по неосторожности в угаре наговорил всякого, надеюсь что это не из-за этого. Ведь после моих слов она будто сникла...
– Аянами, что тебя беспокоит? Ты будто чего-то боишься. Если что-то не так, ты всегда можешь сказать мне.
– Почему ты не ненавидишь меня? Ты говорил что знаешь кто я, из чего меня создали. Остальные боятся меня: я чувствую их страх и злобу. Они ненавидят меня за то, что я другая.
– Слезы в рубиновых глазах, полотенце и дурацкая когтеточка лежат у ее ног на полу, а тонкие пальцы комкают рубашку на моей спине. Я еще не видел ее настолько взволнованной и растерянной.
– Ты хочешь знать кто я? Хочешь узнать, откуда я знаю столько?
– Ты же говорил это доктору Акаги.
– Это была ложь. Хочешь видеть мою жизнь?
– В ответ я услышал лишь тихое, почти неразличимое "Да".
– Хорошо, смотри.
– Глаза в глаза, голубая сталь в рубиновый закат. Одни мысли, одни чувства, одна память на двоих. Рей нерешительно дрожит, боясь заглянуть туда, где ее ждут ответы на все вопросы.
Неуверенность сменяется любопытством, и моя память начинает раскрываться перед ней: первые буквы, прочтенные мной, улыбающиеся лица родителей на моем четырехлетии, чужие эмоции захлестывающие ее разум до краев. Потом была первая линейка в школе и первая драка. Маленький мальчик подходит к отцу и говорит: "Тому дяде больно и жить не хочется, а от тебя тепло." Первая медитация и тренировки, незнакомая музыка, которую тут никогда не услышат, и города, навеки погребенные под водой или запекшиеся радиоактивным тринититом. Смерть родителей, отдающаяся болью и теперь. Горе потери, годы одиночества, первая любовь и первый поцелуй. Вика, стучащая в дверь моей гостинки в поисках убежища, бурная ночь со сломанной кроватью и выстрелами, гремящими за окном. Потом война, боль, мертвые друзья, разорванные и превращенные в ошметки и я, оглушенный, стоящий в кровавой грязи и внутренностях, с кровью текущей из носа и рта. Бесконечные бои, умирающая Вика, и тот злополучный удар. Чудом уцелевшая гостинка, все усиливающаяся ноющая боль и клик мышкой, означающий старт аниме.
Она сама, точнее ее рисованный вариант, падение Синдзи в полуразрушенной квартире и ее улыбка в раскаленной капсуле после победы над Рамиилом. Потом шестнадцатый Ангел и слезы, едва видимые в LCL, смерть Каору Нагисы, семнадцатого Ангела. Стрельба в NERV, начало Комплементации: "Синдзи зовет меня." Огромная фигура с черными провалами вместо глаз, отрубленная голова, безумно смотрящая в никуда. Моя подготовка к ритуалу, отточенный нож, пробивающий сердце и пробуждение в поезде. Призрак, висящий в пустоте над асфальтом и бой в ангаре Геофронта.
– Ну вот, Рей, теперь ты знаешь кто я. И у тебя есть повод меня ненавидеть.
– Ее губы беззвучно шевелятся, тело покрылось мурашками, а тонкие пальчики бессильно дрожат. Аккуратно поднимаю ее, помогая себе телекинезом, чтобы не нагружать раненную руку и несу ее на диван. Аянами безропотно принимает от меня одеяло, которым я укрываю ей ноги. Глянув на настенные часы, замечаю что мы почти два часа провели в моей памяти.
Устало откидываюсь на спинку дивана: руки дрожат а сердце колотится как бешеное. "Надеюсь она поймет, надеюсь она поймет, надеюсь она поймет - как мантру повторяю эти слова." Полные слез рубиновые глаза вдруг появляются перед моим лицом. Тихий сдавленный шепот-сипение, так непохожее на ее обычный голос:
– Почему? Любишь... Неужели?Картинка, я лишь картинка?
– Ее губы дрожат, когда я накрываю их своими. Два тела, две души, так боящиеся друг-друга. Волосы Рей, мягкие, непослушные, голубой шелк в моих пальцах. Горячее тело в ледяной скорлупе, которая дала трещину. Отрываюсь, выныривая из омута страсти и желания:
– Нет, ты живая. Теплая, настоящая и нужная. Я люблю тебя, и так будет пока я жив.
– Аянами отвечает, плача как умеет только она: без всхлипов и истерик. Слезы просто текут по ее щекам, а голос слегка дрожит.