Второй шанс
Шрифт:
– Спасибо, тётя Лара, - выдохнул Антон, - а то я таких ужасов себе напридумывал. Медсестры, которых просил разузнать, ничего толком не говорят, лишь, что отец поправляется, но это ведь не объяснение. А матери что сказать? А Ленке? Я же должен им позвонить.
– Лежи спокойно, я сама позвоню к тебе домой и всё объясню.
– Тётя Лара, вы святая.
– Да ладно, - отмахнулась Лариса, – скажешь тоже. Кстати, палата у Гавриловича хорошая, с врачом поговорила, так что пока я здесь, послежу, чтобы уход за твоим отцом, Антон, был как надо. А перед отъездом договорюсь
– Ох, тетя Лара, чтобы мы без вас делали? – младший Фроляк шмыгнул носом и потянулся её обнять, а потом, чмокнув в щеку, подмигнул Жене:
– Твоя мама – лучше всех!
Письмо Анны.
«Здравствуй, Женя! Узнав, что с тобой случилось, я очень расстроилась. Ведь, чтобы между нами не произошло, я никогда не желала тебе зла.
Но на самом деле я чувствую себя виноватой.
Первые дни после твоего отъезда я ходила, как пришибленная, и часто проклинала тебя, желая всяческих бед. И хотя понемногу моя боль стихала, обида оставалась.
Твоя мать помогла мне с работой в Киеве, я (в кредит) купила небольшую квартиру на Оболони и теперь вполне нормально живу. У меня появились новые знакомые и приятели, а ещё я подружилась с сотрудницей и теперь понимаю, как много потеряла, вычеркнув из своей жизни подруг.
Этот год был сложным, потому что я, как змея, сдирала с себя своё прошлое, иногда с кровью.
Ты был прав, когда упрекал меня во властности, ревности и эгоизме. В своё оправдание могу сказать, что ты НИКОГДА не давал мне отпор. Да, мы взрослели вместе, но я всегда чувствовала себя старше и поэтому считала нормальным решать за двоих. И властность, а за ней и ревность (Женя – мой, руки прочь!) расцвели махровым цветом на благодатной почве.
А ты лишь деликатно возражал иногда. И подчинялся. Так что мы ОБА виноваты, что наша жизнь не сложилась.
Но сейчас, пережив тяжелое время, я хочу сказать спасибо за то, что ты меня бросил, иначе я никогда бы не поняла, что же я за человек на самом деле.
Все эти годы мне довелось жить в твоей тени.
Ты ведь никогда не задумывался, легко ли это для меня. Возможно, властность и ревность были компенсацией моей заурядности. Хотя сейчас я понимаю, заурядных людей нет, в каждом из нас есть таланты, нужно лишь понять, что ты можешь и хочешь делать. Тебе, Женя, повезло, ты сразу нашел музыку и наш город лёг к твоим ногам. А я стояла у подножья твоей славы и следила, чтобы никто на неё не покусился, ведь считала ЭТО своей собственностью.
Из-за желания удержать тебя, я упустила нашу любовь.
Ты и в этом был прав, любовь действительно ушла и теперь я живу в сомнениях, смогу ли её вновь испытать. Моя душа сейчас, как пепелище, а там ведь долго ничего не растёт.
Однажды, когда мы с подругой хорошенько выпили, зная мою историю, она отвела меня на берег Днепра и сказала:
– Ты должна выкричать свою боль, поверь, сразу станет легче.
И я заорала, проклиная тебя, ругалась, как …не знаю кто, а потом долго ревела белугой. А наутро всё изменилось.
Так что прости меня, Женя, если своим последним проклятием я подтолкнула высшие силы отомстить за свои слёзы. Я не желала тебе зла.
И мы не враги.
Наверное, видеться нам пока не стоит, а если такое и случится, не паникуй – я изменилась и продолжаю меняться, надеюсь, в лучшую сторону.
И ещё, я нашла своё призвание – цветы и составление букетов. Вместе с подругой мы хотим открыть цветочный магазин и сейчас занимаемся изучением рынка и поставок цветов из-за границы. Не ожидал? А уж я-то…
И прости меня. А я прощаю тебя.
Желаю скорейшего выздоровления. Анна».
Женя отложил письмо дрогнувшей рукой и отвернулся к стене. Антон, которому он когда-то рассказал об Анне, понимающе молчал и ничего не спрашивал. А Лариса Евгеньевна, заметив, что сын просто вспотел от переживаний, молча ухватила письмо несостоявшейся невестки и вышла в коридор.
– Мать письмо забрала, - тихо шепнул Фроляк.
– Ничего, ей можно, - глухо ответил Женя, потому что понимал - родители вправе знать, что написала Анна. В конце концов, это касалось всех Семеновых.
Поздно вечером, когда Антон уснул, состоялась беседа, которую и мать, и сын так долго откладывали.
– Мне стыдно, - шепнул Женя. – Я словно увидел себя со стороны и ужаснулся. Это Я - эгоист и тряпка. Создал себе уютный мирок и жил в нем, пока всё устраивало.
– Не кори себя, вы были детьми, когда начали встречаться, - вздохнула мать. – Упрямо твердили, что будете вместе всю жизнь, а я знала – такого не случится, потому что, повзрослев, поймете, насколько вы разные.
– Столько ошибок наделали…
– Как и все. И хорошо, что вовремя остановились. А если бы нет? Свадьба, семья и абсолютное несчастье вдвоем. А потом крах, развод и горе из-за брошенных детей.
– Жуть, - вздрогнул Женя.
– Ага, так что всё к лучшему.
– Но Анна - молодец, знатно меня припечатала, правильно.
– У нас с отцом были похожие разногласия, - призналась Лариса, - я - властная, он – деликатный. Но мы создавали семью уже будучи взрослыми и, если я перегибала палку, отец уступал, но лишь в непринципиальных вопросах. Когда дело касалось чего-то серьезного, Владимир был, как кремень, и этот его внутренний стержень я ценю больше всего.
– А ещё ты его любишь, - подмигнул сын.
– Люблю. И горжусь, что этот интеллигентный, умный и порядочный человек рядом, иначе неизвестно во что бы я превратилась. И хорошо, если только в стареющую злобную Анну из прошлого.
Они помолчали.
– Ты похож на отца, Женя. – Лариса погладила руку сына. – И стержень его в тебе тоже есть, даже не сомневайся.
– Только что-то поздно он проявился, - хмыкнул печально парень.
– Повторяю, вы с Анной были детьми, вот и наделали ошибок.