Второй синдром Геракла
Шрифт:
— Ну что «карасик» сбултыхнулся? — улыбается мама.
— Ага, купался, — отфыркиваюсь и отплёвываюсь.
— И сразу два новых слова или не два? — удивляется самая любимая женщина в моей жизни.
— Два, — мне скрывать нечего.
— А вот и третье, а еще? — Радуется мама и тормошит меня.
— Есть хочу, — сообщаю главное.
— Притомился значит? — вздыхает мама. И до дому не подождёшь?
— Неа, хочу, — тут и кишки подтверждающе заурчали.
Нет ничего вкуснее и сытнее мамкиного молока, хотя меня уже пытаются отлучить, но держусь за титьку всеми силами, которых от того только прибывает. Но тут никто не откажет пострадавшему, своя кровиночка. Ну и не буду страдать ни больше ни меньше,
Мама, она сейчас моложе моей (моей???) дочери. Вот казус. Пересчитываю в уме кому сейчас сколько лет. Там в той жизни поленился бы, калькулятором пощёлкал, да хоть и в смартфоне. Я же её уже почти и не помнил такой, фотографии не в счёт. Да и мало их, фоток, нужно будет озаботиться, наверстать, а там и кинокамеру бы завести. Уж очень это забавное дело смотреть старинные снимки и снятки.
Она ушла в 1996м, залеченный рак. Слишком поздно спохватилась, сходила к какому-то знахарю. Сама ведь кое-что понимала, но к врачам не обращалась, а потом долго и тяжело лечилась. Химиотерапия и прочее, но. Теперь этого не будет ни за что, иначе зачем я тут? Меня охватывает дрёма. Сон, просто сон. Вижу далеко, пятьдесят два года спустя отвозят меня совсем взрослого в палату интенсивной терапии. Пульс есть, дыхание нормальное, вот только сознания никакого. Здесь оно сознание в шестьдесят пятом, спит под кустом, надудонившись до отрыжки.
Белье выполоскано, растрясено, ждет в корзинке. А вот я и еду уже у мамы на руках.
— Папка. Обедать? — кричу как ребёнок. А кто же я теперь.
— Сегодня из тебя так и сыплется, герой! — радуется отец.
— Купался, — важничаю. Умею, да.
— Сам научился? — удивляются родители.
— Лягух смотрел, так же плыл.
Думаете трындежь? Что такая мелочь так тараторит? А вот и правда, я месяцев с восьми разговариваю и слушаю все что вокруг и смотрю внимательно. И сестра потом так же рано говорить начала, да и дети мои до года разговаривали уже во всю. Эка «мои дети», еще бы вслух сказал карапуз. Опять юмор? Живу значит, не тупо существую. Да еще и помню прошлую жизнь. Хотя говорят это крещением отрезает, а обрезанием — железно, прямо по слову самому. Читал у кого — то что все дети до крещения помнят прошлую жизнь, а потом чик и начинаем новый круг. Но я то подселился после крещения тела, хотя и крещение смутно помню. Так что это вроде и не забота? Хорошо, что важных воспоминаний в этой жизни еще не так много накопилось и все они именно на уровне тела и только положительные. Не было у меня разочарований с рождения и до этого случая. Хотя рождение то ещё приключение. Вот и надо чтобы их и дальше поменьше было. Над этим и стоит поработать.
Главные мои игрушки — книги. Руководство от отцовского трактора, электротехнический справочник и математическая энциклопедия. В последней правда буквы очень маленькие, зато в первой одни картинки, и я их все уже знаю и что там к чему мне отец рассказывает. Четырехтактный дизель в полтора года понять, да как два пальца. Тем более и учитель знающий. Не пил бы еще. А так он в техникуме машиностроительном на заочном учится. В прошлой жизни не знал конечно, вернее осознал только к диплому. Это теперь я такой эрудированный.
Не, я из книжек конечно строю и всякие детские свои штуки. Но этого уже мало. Папка начал мне кубики деревянные подтаскивать. Как зайдёт в столярку, наровняет обрезков, ошкурит, чтобы дите не занозилось. Их у меня со временем кубометр набрался. Но и сейчас уже коробка из— под отцовых парадных ботинок почти полна, мне не поднять.
Вот мы и дома. Отец обедает и меня посадили. Так-то я один и не ел никогда, только за компанию. Ну сиська не в счет, это святое. Картоха как раз в чугунке упрела. Отцу с селедочкой, а мне намяли с молоком и ложку вручили — чайную ясное дело с другой мне и не управится
— Мать, закусь то хороша, может стопочку нальёшь? — папанька клинышки начинает подбивать.
— В рабочее то время? — отбривает мама. А пошлют куда и все — права тю-тю? Слесарить пойдешь? А кто семью кормить будет? Картошки надолго не хватит.
— Да шучу, шучу, Шур, не заводись, — тормозит отец. Да и жара, разморит, какая работа. Директор вон сказал, что новую улицу закладывать будем, в субботу под фундаменты копать буду. В первый дом, как молодая семья въедем.
— Ну дом то не дадут, — Вздыхает хозяйка, хотя и половинка всяко лучше.
Да пока мы с бабушками в бараке проживаем. Отцова мать в первой комнате, материна в крайней, у переборки, а мы, напротив. В гости ходить мне и одному разрешают. Всех делов, по коридору, даже на улицу выходить не надо. Вот провожу отца и к бабушке за сказками. Самые козырные про Илью Муромца, земляк как ни как, от Скрипино до Мурома близенько. Хотя одно время кукурузник рейсовый летал. Классно, это вам не Газель — маршрутка, целый самолёт, хотя смысл тот же, но трясет меньше и дороги не важны. Но мы теперь Лакинские, как дед Ваганов в бега от войны подался, так и бабе Насте с дочерью пришлось с малой родины переезжать. Хозяйство не великое и то свекровкино. А мир пришёл, так и прижились. Теперь коренные уже не дразнятся. Война хоть и не дошла до наших краев, сблизила всех, стёрла мелкие задиры. Опять же сто первый километр сыграл.
День первый. Ночь.
С помощью подсказок (ваших чувств или мыслей)
очень легко пробудить различные воспоминания
— как о недавнем, так и о далеком прошлом.
Вот почему так важно во время записи
информации оставлять подсказки, которые
впоследствии облегчат проявление следов памяти.
«Искусство помнить и забывать» Лапп Даниэль
Проснулся ни с того ни с сего. Темно, всё хорошо, кипешиться ни к чему, вот только мысли одолевают, не по деццки, потому как похоже сознание довлеет над бытием. Все мы жили при коммунизме, у каждого он был персональный. Вспомните детство, все по потребностям и ввиду наших малых способностей спрос был соответственный. Но с возрастом возможности наши росли, а потребности у каждого больше зависели от воспитания.
Дедушка Маркс в принципе прав, только нужных уточнений не сделал, а зря не совершали бы люди множество жестоких ошибок. Впрочем, многие рады были сделать счастливыми всех не зависимо от желания. Наверное личный коммунизм продолжался у них дольше необходимого. Как ни странно, но за коммунизмом следует социализм. Нас втягивают в социум подобных. Требовать начинают больше, а вот с потребностями начинаются сбои. Если самореализация важнее материальных ништяков, то личность развивается и раскрывается. В противоположном же направлении происходит взращивание индивида, приспособленного к потреблятству и ничего не желающего делать для других.
Это индивидуальное, но сильные отклонения накладывают отпечаток. Мой коммунизм окончательно завершился, когда у меня появилась сестра и я пошел в школу. У кого коммунизм затянулся, как правило, становятся революционерами и сами не понимают, что же их на это подвигло. Да и действуют чаще всего чужими руками, да и мозгами. Билл Гейтс устроил «цифровую революцию» посредством разумных и развил на деньги нескольких поколений предков. Хотя легенды, которые Гейтс и семья создали гласят, что Билл такой недоучка, даже школу не закончил, а уже бизнес начал. Спрашивается, а кем станет миллиардер в третьем поколении? Сварщиком или на худой конец программистом? Не смешите мои тапочки. Сын тракториста и штукатура, ставший электронщиком, программистом и далее, мне как—то понятнее, ну чего ж себя то обижать.