Шрифт:
Annotation
О том, что можно сделать, когда ничего уже не сделать. Сила действия порождает силу противодействия.
Бруссуев Александр Михайлович
Бруссуев Александр Михайлович
Второй сорт
Второй сорт. Рассказ. Бруссуев Александр.
Вторая
бывает только одна — первая, она же и
последняя. А если осетрина второй
свежести, то это означает, что она тухлая!
Булгаков М. А.
– Мастер и Маргарита -
Еще в детстве он слышал песню, в которой Макаревич пел «Эй, первые, вам не положено спать — следом идут вторые!» Понятное дело, что это пела «Машина времени», понятное дело, что песня была зашибись. Ну, тогда, вероятно, все было зашибись! Зашибись — быть первым.
Но мама говорила: «Главное — быть настоящим Человеком». Не первым, не вторым, и даже не последним — а «настоящим». Хоть тресни, но он не понимал, что это означало. Мама не уточняла, а если он пытался все же выяснить, кривила губу и посылала его к такой-то матери. Вот и получался замкнутый круг.
Однако в местной детской библиотеке оказалась очень популярная книга Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Это про летчика Мересьева. По черно-белому телевизору даже показывали прототипа — безногого летчика Маресьева. Вот, говорили, настоящий человек. С ногами сбил 4 фашистских самолета, без ног — целых 7. Первый безногий летчик-ас. Все-таки первый, а не настоящий! Или настоящий — это и есть первый?
Он по вредности своего детского характера не преминул спросить у мамы: «Разве это не настоящий человек, потому что первый?» На что мама резонно ответила, что «настоящий — это военный доктор, который отпилил ноги Маресьеву, чтобы тот не умер и сделался первым». Потом, конечно, послала к такой-то матери, чтобы не мешал.
Вот тут-то и началось веселье. Вообще-то не очень, чтобы веселье, просто он начал вырастать из своей школьной одежды и, вообще, взрослеть, к такой-то матери.
Ему хорошо давались иностранные языки, он читал книжки на английском, мог безо всякого акцента повторить предложение на французском или целую фразу на немецком, подслушав их по телевизору. Это ставило в тупик учителей, это веселило будущего Министра по национальной политике, потому что в те далекие годы тот отбывал педагогический срок в местной школе.
Он запросто решал математические задачки, легко справлялся с химическими уравнениями, вот только с литературой и историей были конфузы.
По литературе учительница была полной дурой, или, если педагогичными терминами, самодурой. Потом, конечно, она забухала, и забухала крепко — даже учить литературе уже не могла. А по истории преподавали всякую чепуху: монголо-татарское иго, рабоче-крестьянская революция, роль пролетариата. За вопросы, типа, «где добывало корм монголо-татарское иго для себя и для своих коней из расчета два коня на одного монголо-татарца», «сколько рабоче-крестьян было в первом правительстве и какой они были национальности» его выставляли с класса, но общую оценку, однако, не портили.
Он участвовал и побеждал на разных школьных олимпиадах: английской, математической, химической и даже физической. И в Республике тоже боролся на равных с прочими «олимпиониками», но там по разнарядке всегда
Через неделю-другую в районные школы, из которых на Олимпиаду по химии были выдавлены ученики, пришли правильные ответы, дабы всем стало стыдно — бляха-муха, какие же мы, провинциалы, тупые! Он сравнил свой логарифмический ответ и правильный. Шьерт побьери, они совпали. «Эге!» - подумал он.
– «Тут ошибка, меня не учли». «Сам дурак», - сказал на это старший товарищ, участник той же Олимпиады, когда он поделился с ним своими сомнениями. «Ну, важна, конечно, академичность решения, которая приводит к верному ответу», - покачала головой учительница.
– Эге-ге-ге-хейя!
– сказал он и ушел по своим школьным делам.
Дел было много: требовалось спортом позаниматься, в какой-то сомнительной самодеятельности поучаствовать, перевести коллегам-спортсменам из соседней школы гигантские тексты с английского языка, да мало ли еще чего!
Уж так завелось со средних классов — кто везет, на том и едут. Он вез, потому что неудобно было как-то отказывать старшим товарищам. Да и младшим тоже. Его даже за такую позицию однажды во Всесоюзный лагерь «Орленок» отправляли. Пионэрвожатые сказали: «Ну, ты — кремень. Поедешь нашу школу, дружину и даже город на курорте Черноморского берега Крыма представлять!» Почему бы нет — можно съездить! Тем более, что он никогда в жизни не видел Моря! Завуч собрала необходимые для этого дела выписки из документов, а характеристики отпечатала на печатной машинке «Эрика».
Вот только затянулось что-то с отъездом. Да, вдобавок, мама другого одноклассника, вдруг, принялась ожесточенно избегать встречи с ним — ни поздороваться с ней, ни об однокласснике спросить: тот куда-то подевался в разгар учебного года. Мама была учительницей в той же школе, а сын ее был тоже активистом, хоть и активистом-троечником, а по английскому языку и математике — вовсе двоечником.
Вне всякого сомнения, сын мамы-учительницы был хорошим товарищем. Он-то и поехал в «Орленок», нахватал там двоек по английскому и математике, но оттянул всю смену и вернулся домой, как кремень.
Только тогда закралось сомнение, что Моря, скорее всего, не увидеть. Хотелось, конечно, спросить у пионэрвожатых, у завуча, да как-то постеснялся.
– Эге-ге-ге-хейя!
– сказал он и ушел на случившиеся летние каникулы.
Жизнь прекрасна.
Именно поэтому он не придал никакого значения незначительному событию, когда на очередной Олимпиаде, на этот раз по английскому языку, его эссе, в которое он включил по памяти много фраз из только что прочитанной «King`s Solomon mines» Хаггарда проиграло по мнению жюри эссе сыну председателя жюри. Тот описал жизненный цикл семьи Стоговых, опустив состояние любви, секса и насилия.