Второй сын. Том 3
Шрифт:
— Больше я печатей не помню, так что какое-то время третий даньтянь обойдется без нее. А значит, можно теперь создавать новый, четвертый!
Силой заблокировав отток энергии из первого даньтяня, Эрвин потянул энергию из ядер силы, вливая ее в него. Какое-то время ничего не происходило. Энергия лишь сгущалась внутри даньтяна, постепенно начиная давить на стенки. Минут через пятнадцать появилась боль. Юноша уже сталкивался с такой ситуацией, поэтому терпел, пересиливая себя. Вот-вот… из первого даньтяня должна выделиться проекция четвертого…
Однако все пошло
— Проклятье! Что тут происходит?! Я же все верно делаю!
Взволнованный Эрвин дождался, пока кровь прекратит идти, и снова принялся повторять свои действия. Снова энергия «трамбовалась», и боль, вместе с давлением нарастала…
В момент, когда проекция четвертого даньтяня должна была отделиться, все снова повторилось — энергия вокруг Эрвина взбурлила, каким-то образом высасывая лишнюю энергию уже из ауры. Голову прострелила вспышка боли. Юноша открыл глаза, не обращая внимание на вновь открывшееся кровотечение из носа:
— Не дает… энергия вокруг не дает открыть четвертый даньтянь. Похоже, это сам мир не дает его создать! Значит, тут вовсе невозможно это сделать, не зря максимальный ранг культиваторов, о которых я слышал в королевстве, третий. Это не предел способностей людей, это предел самого мира!
Глава 21
Остаток дня прошел вяло. Эрвин по инерции отрабатывал техники, и оружный «бой с тенью». А вечером, с дымящейся чашкой чая в руках смотрел, как солнце скрывалось за горизонтом. Но мысли намертво зациклились на одном и том же. Ограничение мира — это не шутки, и не то, что можно было преодолеть собственной силой. Эту силу вообще невозможно ни пересилить, ни обойти, ни обмануть. Никак! Это сама неизбежность! Словно закат и рассвет. Или то, что вода — мокрая, а огонь греет и светит… Ощущение того, что он намертво уперся в тупик, действовало обескураживающее.
… Мелкие, красные руки, снабженные приличных размеров когтями, кромсали, отрывая большие куски от какой-то туши. И тут же запихивали в рот. Странное, но такое притягательное чувство постепенного насыщения заставляло торопиться, запихивая в себя плоть как можно быстрее. Особое строение когтей с необычными режущими кромками по краям превращало их в некое подобие зазубренных ножей, легко справлявшихся с твердой плотью.
Рядом мельтешили точно такие же конечности. Быстрый взгляд в сторону — напротив оказался демон-бес, так же орудовавший когтями. Он отрезал-выдирал куски плоти, запихивал себе в зубастую пасть и практически не жуя, глотал. Попадавшиеся кости, жилы, требуха… неважно что, все проглатывалось.
Очень быстро туша, которая на самом деле была по размерам даже больше любого из бесов, исчезла в их животах, ничуть не изменив их внешне. Словно там был почти бесконечный
— Р-р-у-а-а-и!
— О-у-и-р-к-к!
Громкие, почти бессвязные вопли не являлись языком, но мелкие бесы таким образом умудрялись вкладывать несложный ментальный смысл. Что-то вроде «мало!» и «пошли искать еду!».
Недалеко обнаружилась еще троица краснокожих уродцев, пластавших очередную тушу. От той оставалось больше половины. Пара бесов направилась было к ней, на что троица почти синхронно заворчала:
— У-р-р-у-а-г!
— О-л-л-у!
«Не подходи!» «Мое!»
Среди бесов действовало первобытное правило охотников — кто завалил добычу, тот ее и ест. Конечно, можно попытаться вырвать ее у более удачливого охотника… но и тот не будет терпеть это. Когти на руках и острые клыки в пасти можно использовать не только против добычи, но и в драках с сородичами. Но не очень жестоких — потому что от поедания таких же бесов ничего не получишь. Природа сделала так, что плоть сородичей была несъедобна для других демонов. Именно поэтому среди своих драки случаются редко, без особого задора.
Пара свободных, и все еще голодных бесов отправилась вперед. Вокруг была бесконечная пустошь, на которой царил красный цвет, изредка перемежаясь черным и серым. На редкость унылое место, в котором мелкие бесы смотрелись довольно органично. Красное небо с серыми облаками, красноватая земля. Жиденькая красно-серая растительность среди серо-черных камней. Кое-где виднелась живность — такая же серая или красноватая, и в принципе незаметная на общем фоне. Возможно потому, что особо голодные бесы не брезговали ничем — даже если это букашка с крупинку размером.
Вскоре показалась странная река. Метров тридцать шириной, она выныривала внезапно, из каких-то глубин пустоши. Вокруг нее растительность оживилась, и стала значительно гуще. А потом, через несколько сотен метров река точно так же исчезала, вливаясь в бесконечную дыру. Пара бесов приблизились к реке, внимательно осматриваясь. После чего устремились к воде, шумно плюхнувшись в нее. Глубоко заходить не стали, погрузившись возле берега в жидкость интересным способом, наклонившись назад. Получалось, что на поверхности виднелся только нос, часть лба и прилично выпученные, скошенные на берег глаза. Так они замерли неподвижно. Вместе с красноватой растительностью, бултыхавшейся на мелководье, разглядеть их было довольно сложно.
Через некоторое время рядом с берегом, прямо из земли поднялся небольшой глаз, на толстой ножке. По-видимому, ничего не заметил, потому что рядом поднялось еще двое таких же. А затем из земли медленно вынырнула весьма круглая туша, покрытая короткой шерстью. Сверху на ней довольно нелепо смотрелись глаза, торчавшие в разные стороны. Вместо лап — четыре длинных, лианоподобных конечностей, и крохотный провал пасти, расположенный примерно в середине туши. Подползя к воде, существо схватило конечностью ближайшую водоросль, поднесло к рту и всосало ее. В воду подземный житель не совался, относясь к ней с явным опасением.