Второй верхний предел
Шрифт:
Просто из-за того, что очень устал.
— Хватит лениться и размышлять. У нас еще куча дел.
Предок встряхнул Хаски и рывком поставил его на ноги. Глаза пришлось открыть. Потом закрыть, потрясти головой и открыть повторно. И только после этого изумленно уставиться на уходящие в бесконечность отражения двух человек. Странные отражения. Одновременно похожие и совсем не похожие на оригиналы. Отражения, живущие своей жизнью. Куда-то уходящие и возвращающиеся. Что-то беззвучно говорящие, или мечтательно смотрящие вдаль. Тысячи и тысячи отражений. Мелькающие,
— О, не обращай внимания. Это просто вероятности, — сказал Лой, кивнув в сторону отражений. — Они не имеют значения.
— Какие вероятности? — зачем-то спросил Хаски. Знать ему это не хотелось. Ему было не интересно, просто странно смотреть на такого разного себя.
— Те, которые ты уже упустил, — усмехнулся Лой. — Те, которые еще возможны, эти зеркала никогда не показывают. Потому что неизвестно во что эта возможность может вырасти. Этого даже боги не знают, не говоря о каких-то отражениях прошедшего.
— Упустил? — вопрос прозвучал жалко. Упустил и не заметил. Глупо как-то. Неужели он мог стать этим?
Из зеркала на него мрачно смотрел другой Хаски. У этого Хаски на лице не было шрамов. Зато был белый плащ со знаком Желтого сектора и красно-синяя перчатка, отцовский подарок, посеянный где-то в горах, на руке. Перчатка была артефактом, который так и не признал Хаски. Бесполезным на тот момент артефактом, создателем молний. Слабеньким на самом деле, но почти безопасным, да и семейной реликвией. А он его потерял. Все равно, что потерять часть памяти.
Еще один Хаски страстно прижимал к себе какой-то музыкальный инструмент. И улыбался. Открыто и жизнерадостно. Человек, для которого весь мир подарок. Игрушка, которую можно изучать и радоваться открытиям. Еще один тоже улыбался, был длинноволос и носил знак призывателя. И еще много-много других Хаски. Куча упущенных возможностей.
— Хорошо, — сказал Лой. — Хорошо, что их так много. Когда отражений мало, человек ничего не стоит. Он просто пустышка. Ни на что толковое не способная пустышка. Ты не переживай. У тебя еще куча возможностей. К этим ты вернуться уже не сможешь. Но ведь другие могут быть даже лучше.
— Я не переживаю, — сказал Хаски.
Он правда не переживал. Ему было страшно. Страшно осознать, что у него на самом деле были шансы оказаться на месте Тошиминэ или стать вечно пьяным охотником, или вон тем типом с безумными глазами и полупрозрачными крыльями за спиной.
— Ого, хранитель дорог, — притворно восхитился крылатым типом предок. — Давненько я ничего подобного не видел. Зародыш божества собственной персоной. Интересно, чем бы он в конце своего пути стал? Судя по тебе, либо вечным странником, либо помощником мстителей, либо защитником достойных. Ты любишь взваливать на себя непосильную ношу. Впрочем, ничего плохого в этой черте твоего характера нет.
— Я мог стать божеством? — недоверчиво спросил Хаски. Божество
— Не мог. Не в этом случае. Если бы мог, мы бы увидели божество, а не безумца с крыльями. Хранители дорог очень редко вырастают до божества. Они слишком бестолковы и, мягко говоря, не умны. Всего лишь дети, у которых есть возможность повзрослеть. А ты и в обычном своем состоянии взрослеть не желаешь. Превратившись вот в такое нечто с крыльями, навсегда застрянешь в детстве и умрешь от собственной глупости.
Спорить с Лоем не хотелось. Верить ему тоже. Поэтому Хаски уставился вглубь странного зеркала и стал высматривать отражение, которое могло бы ему понравиться. Возможность, о которой стояло бы пожалеть. Таких что-то не попадалось. Некоторые вызывали любопытство или недоумение. Некоторые легкую симпатию. Некоторым хотелось улыбнуться в ответ. Иных никогда больше не видеть. Это все были совершенно другие люди. Люди, которыми теперешний Хаски никогда не станет. Ему не дано их понять, правильно оценить их стремления и увидеть то, что так их привлекает на избранном пути. Просто упущенные когда-то возможности. Ничего больше. Ответвления дороги, на которые он по какой-то причине раньше не бросил даже мимолетного взгляда. Словно видел где-то вдалеке что-то намного достойнее. Куда же он все это время столь целеустремленно шел? Неужели навстречу бывшему командиру Фиолетового сектора? Или ему настолько хотелось стать помощником Тошиминэ?
— Когда смотришь в эти зеркала, начинаешь кое-что понимать, — усмехнулся предок. — Понимать самую малость. Но ведь раньше ты и этого понять не мог.
— Зачем я тебе понадобился? — мрачно спросил Хаски. Он, сам того не понимая, все это время шел по однажды избранной дороге. Шел, не зная куда она его ведет и не пытаясь это узнать. Он об этом даже не задумывался. Просто слепое движение. Куда-то. Неужели он такой тупица? Идти туда не знаю куда, как в какой-то сказке. Неприятное открытие.
— Ты мне не нужен, — сказал Лой. — Не обольщайся. Просто пришло время отдать тебе наследство. Ты первый из моих потомков в состоянии это наследство получить и удержать в руках. Это не значит, что ты мне нравишься. Если честно, мне вообще никто и никогда не нравился настолько, чтобы вручать подобные подарки. К сожалению сейчас выбора у меня нет.
— Уверен, ты тоже мало кому нравился.
— Не без того, — предок улыбнулся. — Не могу сказать, что меня это совсем не задевало. Я не настолько равнодушен как может показаться. Впрочем, это к делу не относится. Идем.
Лой Амария махнул рукой и уверенно шагнул в зеркало. Хаски удивился, но пошел следом. Разве у него был выбор? Он не знает, как сюда попал и не представляет, как можно отсюда уйти.
Зеркало повело себя как вода. Прогнулось, раздаваясь в стороны, отхлынуло волнами, пропустило и с хлюпаньем сомкнулось за спиной. Только мелкие волны побежали в разные стороны.
За зеркалом оказалось еще одно зеркало. С виду самое обычное. Оно послушно отражало поцарапанную физиономию Хаски и недовольную Лоя Амарии.