Вторжение Швейка в мировую войну
Шрифт:
— Я хотел спать до восьми часов вечеря, — проговорил ошеломлённый швейцар и стал натягивать штаны. — Я плачу хозяйке за постель по две кроны в день и могу водить сюда барышень из кофейни… Марженка, вставай!
Надев воротничок и завязывая галстук, он уже вполне пришёл в себя и стал уверять Швейка, что ночная кофейня «Мимоза», безусловно, является одним из самых приличных заведений, куда имеют доступ только те дамы, у которых жёлтый билет в полном порядке, и сердечно приглашал Швейка заглянуть туда.
Его партнёрша,
— Олух царя небесного!
После ухода непрошеных жильцов Швейк пошёл на кухню за пани Мюллер, чтобы вместе с нею навести порядок, но не нашёл никаких её следов, кроме клочка бумаги, на котором карандашом были выведены каракули. Пани Мюллер нашла необыкновенно простой выход из создавшегося в связи с отданной напрокат швейковской постелью неприятного положения. На клочке было написано:
«Простите, сударь, я вас больше не увижу, потому что бросаюсь из окна».
— Врёт! — сказал Швейк и стал ждать.
Через полчаса в кухню вползла несчастная пани Мюллер, и по удручённому выражению её лица было видно, что она ждет от Швейка слов утешения.
— Если хотите броситься из окна, — сказал Швейк, — так идите в мою комнату, окно я открыл. Прыгать из кухонного окна я бы вам не рекомендовал, потому что вы упадёте в сад на розы, поломаете все кусты, и за это вам придётся платить. Из окна моей комнаты вы отлично слетите па тротуар, и если прыгнете удачно — сломаете себе шею. Если же вам не повезёт, то вы переломаете себе только рёбра, руки и ноги, и вам придётся платить за лечение в больницу.
Заливаясь слезами, пани Мюллер тихо пошла в комнату Швейка… закрыла окно и, вернувшись, сказала:
— Дует, а у вас, сударь, ревматизм.
Постелив затем постель и приведя всё с необычайной старательностью в порядок, она вернулась, всё ещё заплаканная, в кухню и доложила Швейку:
— Те два щеночка, сударь, что были у нас на дворе, подохли. А сен-бернар обежал во время обыска.
— Чорт возьми, — воскликнул Швейк, — он может влипнуть в историю! Теперь, наверно, полиция будет выслеживать его.
— Он укусил одного из господ полицейских комиссаров, когда его во время обыска вытаскивали из-под кровати. Один из этих панов сказал, что там, под кроватью, кто-то есть, и ему приказали именем закона вылезть вон, и когда он не захотел, так его вытащили. Сен-бернар сначала бросался на них, словно их всех сожрать хотел, а потом вышиб дверь, и только мы его и видели.
— Уж натерпелся я от этой полиции, пани Мюллер! — вздохнул Швейк. — Вот скоро увидите, сколько их сюда придёт за собаками.
Не знаю, расшифровали ли те, кто после переворота просматривал полицейский архив, таинственные пометки: ОБ — 40 к., ФТ — 50 к., П — 80 к., и так далее, но они, безусловно, ошибались,
СБ означает сен-бернар, ФТ — фокстерьер, а П — пудель. Всех этих собак Бретшнейдер привёл от Швейка в полицейское управление.
Это были невероятные страшилища, не имевшие абсолютно ничего общего ни с одной из тех чистокровных пород, за представителей которых Швейк выдавал их Бретшнейдеру. Сен-бернар был помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой; фокстерьер, обладая ушами таксы, был величиной с волкодава, а ноги у него были вытянуты, словно от рахита; пудель мордой напоминал овчарку, у него был обрубленный хвост, рост таксы и голый, словно у павиана [22] , зад.
21
Герб австро-венгерской монархии.
22
Порода обезьян.
Заходил к Швейку и сам сыщик Калоус [23] … и вернулся с типичной уродиной, напоминающей пятнистую гиену, с гривой шотландской овчарки. А в статье секретного фонда прибавилась новая пометка: Д — 90 к.
Эта уродина должна была изображать дога.
Но даже Калоусу не удалось ничего выведать у Швейка. Ой добился того же, что и Бретшнейдер. Самые тонкие политические разговоры Швейк переводил на лечение сук и щенят, а ловкое закидывание искуснейших незримых сетей кончалось тем, что Бретшнейдер уводил с собой от Швейка новое невообразимое чудовище.
23
Известный австрийский сыщик.
Эта неудача была концом знаменитого сыщика Бретшнейдера. Когда у него в квартире было уже семь подобных страшилищ, он в отчаянии заперся с ними в задней комнате и не давал им ничего есть до тех пар, пока псы не сожрали его самого (у него, как видно, хватило благородства не вводить казну в расход по похоронам).
В полицейском управлений в его послужной список, в графу «Повышения по службе», были занесены следующие полные трагизма слова:
«Сожран собственными псами».
Узнав (позднее об этом трагическом происшествии, Швейк воскликнул:
— Чорт возьми! В каком же виде он теперь явится на страшный суд?