Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

Снегирев Владимир Николаевич

Д. Г.:Постой, постой. Не хочешь ли тем самым обелить армию, списать с нее грехи на «гражданку»?

В. С.: Ни в коем случае. Армия во многом виновата сама по себе. Помню, как первое время, находясь в воюющих частях и подразделениях, поражался царившим там порядкам. Приказы отдавались почти исключительно матом. Никто толком ничего не знал и знать не хотел. Взаимодействие между подразделениями было слабым. Связь — отвратительная. О дисциплине и говорить нечего. Плюс «дедовщина»… Как же так, с горечью думал я, ведь это те самые военные, о которых мы с детства привыкли слышать только звонкие эпитеты…

И однако для меня очевидно:

многие изъяны армии имеют «гражданское» происхождение. Армия стала концентрированным выражением состояния нашего общества, пораженного метастазами ложных идей, двоемыслия, двоедушия. Это бесспорно. Как бесспорно связаны с состоянием общества ее нынешние беды.

Д. Г.:Не стану вступать с тобой в дискуссию. Давай лучше поговорим о профессиональной подготовке 40-й, вернемся к тактике ведения афганской войны. Это ведь сугубо военные дела, к гражданским они отношения не имеют.

В уже цитировавшемся нами швейцарском военном журнале дается оценка слабостей 40-й армии. И пусть я рискую впасть в немилость генералитета («нашли что цитировать, западный источник не может быть до конца объективным»), тем не менее приведу отрывок из статьи:

«Безуспешность действий советских войск в Афганистане определяется не только количеством задействованных дивизий, масштабами страны и высоким боевым духом афганцев, но и прежде всего недостатками самой Советской Армии. Сюда относится недостаточная подготовка советских военнослужащих к ведению боевых действий в подобных условиях, а следовательно, и отсутствие всяческой инициативы. Так, например, в случае нападения на колонну советские солдаты не выходят из своих БМП. Или же, следуя пешим порядком и попав в засаду, они стремглав укрываются в своих боевых машинах.

Управление войсками осуществляется неуклюже. Так, в случае нападения повстанцев на колонну или военный объект требуется, по меньшей мере, 20 минут, пока прибудут Ми-Р4. И это случается даже тогда, когда соответствующий аэродром, на котором два вертолета находятся в постоянной боевой готовности, расположен на расстоянии прямой видимости. При условии внезапности нападения соответствующие «нормативы» увеличиваются до 1–3 часов.

При этом вертолеты никогда не опускаются ниже 20 м, даже если по ним не применяются 12,7-мм ДШК. Если же такая угроза налицо, Ми-24 действуют на высоте не ниже 1000 метров. Обстрел долин осуществляется только с больших высот.

Что касается артиллерийской поддержки (кстати, к артиллерии войска относятся более уважительно, нежели к вертолетам), то она наступает лишь через час после нападения. Афганской армии Советы не оказывают вообще никакой артподготовки, что является свидетельством отсутствия надлежащей связи между советскими и афганскими войсками. Самим же афганцам необходимо около трех часов времени, пока они приведут в боевую готовность свои артсредства.

До уровня командира батальона отсутствует всякая свобода принятия решения. Если, например, атака или контратака роты захлебнулась, подразделение остается на месте, пока его не деблокируют, или же в панике отступает. Есть сведения, согласно которым командир одной советской роты, будучи на территории, занятой повстанцами, пытался узнать у них дорогу. Отсутствуют необходимые для ориентации на местности и в той или иной степени пригодные к употреблению карты… В ротном звене и ниже отсутствует всякая инициатива офицер-ского состава. При таких методах руководства совсем не удивительно, когда уничтожаются целые взводы и перебрасывемые на вертолетах подразделения.

Обычное военное снаряжение и пехотное вооружение обладают отличными качествами. Этого нельзя сказать о более сложной боевой технике, например о вертолетах. Так, с начала боевых действий в Афганистане

Советы потеряли сто вертолетов и боевых самолетов — и это в борьбе с противником, который в качестве зенитных средств располагает лишь 12,7-мм ДШК и 14,5-мм ЗПУ. Только во время четвертого наступления на Панджшерскую долину было уничтожено 12 советских вертолетов»…

В. С.:Многое в статье, на мой взгляд, верно, как бы ни оспаривали наши генералы тезисы западных военспецов. Жестко написано? Да. Обидно для наших военачальников? Да. Но ведь на правду не обижаются, от кого бы она ни исходила.

Глава четвертая

Что они писали о нас

«Хотим стать мучениками…»

Эхо необъявленной войны разносилось по миру все слышнее. Впитав в долинах и горах автоматную и пулеметную дробь, артиллерийский обвальный грохот, разрывы бомб и реактивных снарядов, эхо стремительно летело через границы, наполняя зловещим смыслом газетные и журнальные репортажи, сознательно будоражащие, интригующие, пугающие жителей Земли. И лишь в одной стране — нашей с вами родной — царствовала тишь да гладь, словно и не лилась нигде кровь, не умирали, не становились калеками мальчишки, толком и не увидевшие жизни.

В. Снегирев: До поры до времени я не догадывался о том, насколько высока температура возмущения мирового общественного мнения советским вторжением в Афганистан. Понять это помогла поездка в Соединенные Штаты в феврале 80-го. Я был командирован газетой на зимние Олимпийские игры в Лейк-Плэсид. В самолете, следовавшем рейсом по маршруту Москва — Нью-Йорк, находились мои коллеги, туристы, а также большая группа, известных советских спортсменов — героев прошлых Олимпиад.

В Нью-Йорке ждал первый сюрприз. Сразу после приземления наш самолет взяли в плотное кольцо два десятка полицейских автомобилей и стали теснить его куда-то на задворки летного поля. Я смотрел в иллюминатор: зрелище было не из приятных. Зловещий эскорт, тревожный свет мигалок, вооруженные неулыбчивые люди. А ведь мы летели на праздник, Олимпиады всегда были праздниками. И вот — на тебе…

Загнав самолет на какой-то пустырь, полицейские оставили оцепление. И трап подавать никто не думал. Все попытки экипажа по радио выяснить, что же проиходит, ничего не давали: диспетчеры отказывались поддерживать связь. Спустя час или полтора подъехали автобусы с телеоператорами и журналистами. Они молча поснимали издалека наш уставший ИЛ-62 и исчезли.

Наконец поступило сообщение», что наземные службы аэропорта Кеннеди в знак протеста против советского вторжения в Афганистан категорически отказываются принимать самолеты Аэрофлота. Сквозь зубы нам предложили лететь в Вашингтон, где пообещали подать трап и выгрузить багаж.

Насколько я помню, это был последний рейс Аэрофлота в Нью-Йорк — затем всякие полеты наших лайнеров в США прекратились.

На самой Олимпиаде продолжалось в том же духе. Мы постоянно ощущали атмосферу недоброжелательности, осуждения, а то и откровенной ненависти. Продавались значки с надписью «Убей русского!» Газеты ежедневно публиковали страшные репортажи и комментарии об афганской войне. По телевидению выступали политические и общественные деятели с проклятьями в адрес СССР.

В эти месяцы американские спортсмены отказались участвовать в московских летних Играх. Президент Д. Картер принял решение приостановить шаги по ограничению стратегических вооружений (ОСВ-2), а затем в своем «Обращении к нации» он заявил о новом «жестком курсе» США в ответ на военную акцию Кремля.