Вторжение
Шрифт:
— …мои подданные, — поправил меня Кейн.
– ..Пусть так, — согласно кивнула я, — пусть твои подданные совершили преступление, насильничая над нашими девчонками. Но что насчет наших мужчин
— это тоже преступление? Я ведь не дура — прекрасно понимаю, для чего был создан тот зал. Для спаривания! Иначе, почему твои воины легко насиловали наших девчонок в зале, но не прикасались к нам — без желания самих девушек — в других местах: ни в бараках, ни на поле… Потому что в зале было можно всё. И я сейчас не говорю о садистском развлечении твоих воинов…
Всё было заранее запланировано и приведено в действие строго по инструкции?
И ты совсем не думал о людях. О том, что испытывают в этом зале насилуемые женщины? О мужчинах, которые потом тоже наверняка ужаснуться — если конечно когда нибудь придут в себя.
— Их волю подавляют только на время полёта.
— Да вы просто короли гуманизма! — иронично воскликнула я. — Что ж женщинам то так не повезло?
— Почему не повезло? — приподнял бровь Кейн. — Ты настолько уверена, что все женщины стонали от боли?
Я прекрасно знала, что это не так, поэтому вспыхнув, отвела взгляд в сторону.
— Может, вы как — то тоже влияли на женщин через свои технологии.
Кейн хмыкнул.
— Мы не сделали ничего сверхъестественного: всего лишь простые феромоны, распыляемые в воздухе. Небольшой допинг не только для мужчин, у которых временно блокированы часть сознания, но и для женщин.
— Но почему, зачем вы делаете… и делаете всё так… по — звериному? — покачала я головой. Внезапная догадка озарила меня. — Вам зачем- то понадобились беременные женщины.
Кейн усмехнулся. подтверждая мою догадку.
— Понадобились. При всей вашей восхитительной плодовитости, институт семьи во многих частях Земли почти уничтожен… Это естественная форма существования для разнополых существ — и мы особенно заинтересованы в том, чтобы на Д’архау люди заселились бы как семьи, а не как два разнополых лагеря. Природа мудра — и потомство появляется у наиболее подходящей друг к другу паре. Мы всего лишь подтолкнули людей к этому.
— К тому же, — высокомерно фыркнул Кейн. — Вы слишком загадили свою атмосферу. воду и другие источники питания ваших тел. Нам нужна устойчиво растущая колония на Д’архау, а первые колонисты вряд ли проживут больше ста лет…
Я неверяще глядела в серебряные глаза своего мужчины и не понимала, как он может об этом так спокойно говорить.
— Тебя и твоих родных это не коснётся, — счёл нужным добавить Кейн. — Мои ученые уже разработали полный комплекс детоксикации для твоих родных.
— Я думала сейчас не об этом!
— Конечно, ты об этом не думала, — кивнул Кейн. — Ты решала глобальные задачу о том, как покрасивей возмутиться моей рациональностью. Да, дорогая?
Широко раскрыв глаза, я смотрела на Кейна и не могла поверить.
— Ты… Ты…
— Я, — кивнул Кейн. — Я велел тебе оставаться в общежитие и ни в коем спучае не убирать от себя сотовый, что я тебе дал. И что, моя невестушка, послушалась меня?
— Ты знаешь, что я пережила? — воскликнула я, сжимая руки
Такое, знаешь ли, бывает довольно редко. На часах было всего лишь шесть утра — и я искренне считала, что так рано ты за мной не приедешь. А потом я увидела их…
Я закрыла глаза, вспоминая, как это было.
— Твоя мачеха и сводная сестра. Пришельцы. Моя будущая свекровь, которая легко сворачивала головы военным. Есть с чего сойти с ума, да?
— И тогда ты решила выкинуть сотовый, — хмыкнул Кейн.
— А что мне ещё оставалось? — выдохнула я. — Ты был с ними связан. Я не знала: может, они взяли твою семью в заложники, может, зомбировали — и ты на самом деле тот человек, которым казался мне всё это время… Но в то же время был твой отец, говоривший про империю, и ты, занятый на каком- то важном проекте.
Наследник.
Я замолчала, тихо добавив.
— Когда нас схватили… когда я уже очнулась в плену на корабле я не могла спать, все ночи напролёт думая о том, кто ты. Я любила и ненавидела тебя одновременно.
После всего, что сделали эти уроды, мне хотелось отомстить, хотелось так же больно ответить — ведь ты был всему первопричиной… и в то же время я мазалась говном, чтобы они не осквернили меня. Не из — за того, что я боялась боли — нет, я тогда уже стала понимать девчонок, которые добровольно шли в зал для спучек, чтобы поскорее залететь — ведь тогда для них всё заканчивалось… Я боялась, что если твои воины поразвлекутся с моим телом, я буду для тебя уже нехороша.
Знаешь… у начальника не может быть жены — шлюхи.
Я истерично зарыдала, выплёскивая всё, что накопилось во мне за всё это время: то, о чем я не говорила, о чем даже боялась думать, и что не давало мне спокойно жить. Слишком долго я гнала от себя всё это.
— Ты не представляешь, какое это ужасное, страшное чувство, подниматься каждое утро с кровати — и уже тогда, с первого вздоха, ненавидеть себя…Ненавидеть за свои чувства… За то, что с облегчением вздыхаешь, когда для насилия отбирают кого — то ещё, а не тебя. За то, что когда, промывая раны подруги, нанесенные садистами — захватчиками, ты думаешь и тоскуешь о том, кто это всё и придумал…
За то, что только к концу недели удосуживаешься вспомнить про родителей сестру…
Закрыв лицо руками, я прошептала, словно каясь.
— Настолько мои мысли были заняты одним тобой.
— Тшшш, — Кейн осторожно перенёс меня с моего кресла на свои колени (что феррари, что космический корабль — ничего не меняется) и стал нежно водить ладонью по моим волосам.
— Ты молодец, Алёнка, — похвалил меня как маленькую, Кейн. — Молодец, что всё рассказала. Выплеснула, отравлявший твою душу яд. Я боялся за тебя, милая. С того момента, как я тебя нашёл на корабле, ты ни на йоту не вернулась обратно, оставаясь в непробиваемом коконе своих эмоций. Тебя ничто не трогало. Ничего не волновало.