Вторжение
Шрифт:
В гвардии возмущались все. Офицеры считали, что медики не имели права принимать это решение, не посоветовавшись с командирами полков, в результате «большая часть наших дальнейших страданий связана с этим решением».{563}
Не слишком добрый к французам Сомерсет Калторп и тут нашел преимущество английского метода погрузки. Он пишет, что когда перевернулась по неопытности командовавшего ею гардемарина французская шлюпка, то 27 зуавов утонули, так как были в полном снаряжении и с ранцами за спиной.
«Я увидел Канробера вечером в самом расстроенном виде. Он сидел, заламывая руки, и постоянно повторял: «Моя несчастная дивизия. Моя несчастная дивизия…», имея в виду утреннее происшествие с зуавами».{564}
Поднявшись на борт транспортов, английские
Хиггинсон пишет, что даже когда транспорты уже направились к Крыму, за кормой виднелись мертвые тела.{568} Но ни вид разлагавшихся тел, ни вид гребных катеров, ежедневно перевозивших на берег десятки новых умерших, не портили общее приподнятое настроение. Все знали, что за погрузкой последуют высадка, взятие Севастополя и к концу осени — возвращение домой «…в старую Англию к мирным домашним очагам».{569}
Свежий воздух — это конечно, хорошо. Однако исключительно им сыт солдат не будет. Тем более, что фридриховскую аксиому: «если кто хочет устроить армию, то должен начать с брюха; оно — фундамент армии» никто еще не сумел опровергнуть. Серьезно изменился рацион. Ступив на палубу корабля, каждый английский солдат стал питаться тем, что можно было приготовить в условиях трюма. Хотя он нес с собой рацион в виде трехдневного запаса продуктов, состоявшего из соленого свиного мяса, бисквитов, небольшого количества чая, сахара и питьевой воды, но этот паек предназначался для использования после высадки. Из этого расчета на корабли был погружен продуктовый запас на 12–14 суток. Точно таким пайком британцы питались все время нахождения в море: естественно, ни о каких изысканных блюдах не могло быть и речи в условиях корабля. Точно так же обстояло с приготовлением. Армия Раглана больше двух недель не имела горячей пищи!{570}
Более предусмотрительные французы запаслись продуктами на четверо суток. Одновременно они старались наладить более-менее приличное питание на кораблях. Хотя и у них далеко не все солдаты были довольны новым пайком.
Офицерам обеих армий было легче, они имели возможность получать некоторое количество вполне прилично приготовленной пищи из офицерской кают-компании. По крайней мере, так начало казаться капитану конной артиллерии Ричардсу, когда он оказался на борту транспорта.
«Единственным положительным моментом стала для личного состава английской армии несколько улучшившаяся система снабжения войск после посадки на корабли. Половиною потерь армия обязана мошенникам из английского интендантства. Солдаты оставались то без мяса, то без хлеба, а портер, о котором столько трубили в газетах, видели очень редко. Потом снабжение наладилось, и сейчас, на корабле, мы живем припеваючи».{571}
Видимо, многое зависело от условий конкретного корабля. Там, где офицеров десанта было немного, судовой кок мог выделить им рацион корабельных офицеров, там же, где офицеров было много, да еще и добавлялись многочисленные чины штабов, дело было иным. Оказавшемуся в таком положении гвардейскому гренадеру Хиггинсону солдатское меню не грозило. Но и питание соленым мясом бесило его с каждым днем все больше и больше.{572} И он был не одинок в своей злости.
Офицеров и солдат раздражало, что теперь они остались без возможности если не получать нормальные продукты, то хотя бы приобретать их. Вопрос нормальной пищи для солдат остро стоял весь период пребывания англичан в Турции и Болгарии. Дошло до того, что доктор Холл рекомендовал перейти исключительно на говядину, заменить хлеб бисквитами, так как местные хлебопекарни давали продукты, которые солдаты отказывались принимать в пищу.{573}
Но
На корабле от многих привычных атрибутов сухопутной жизни, в том числе и в пище, пришлось отвыкать.
Пехота, артиллерия, кавалерия
Английские экспедиционные войска, планируемые для участия в экспедиции в Крым, были представлены пятью дивизиями, кавалерийской бригадой, усиленными артиллерией, саперами и тыловыми частями. Общая численность составляла 26 800 чел., включая 3 100 чел. в артиллерии и 1 110 — кавалерии.{574}
К началу кампании британцы столкнулись с нехваткой личного состава, особенно чувствовавшейся в пехоте. Отдельные части не дотягивали до 80% штатной численности, хотя это понятие традиционно мало принималось во внимание в английской армии. Считалось, что в стране всегда будет достаточно представителей деклассированного элемента, которого нужда и голод загонят под знамена ее величества королевы Виктории. Этим отчасти объяснялось значительное число ирландцев, нанимавшихся в армию, чтобы не умереть от голода после нескольких неурожайных лет. Смерть от русской пули казалась менее страшной.
Кроме того, на случай если бродяг и ирландцев не будет хватать, на время кампании был разрешен переход солдат из полка в полк. В результате численность некоторых полков, отправляемых в Крым, была значительно увеличена за счет добровольцев, принимаемых из других частей. 95-й Дербиширский полк в марте 1854 г., чтобы довести свою численность до штатной, принял 123 чина из 6-го, 36-го, 48-го и 82-го полков. Больше всего пришли из элитных фланговых рот — 85 чел., они же поступили на формирование еще одной элитной роты «Лесников Шервуда» [144] капитана Дениса. Многие из них больше так и не увидели Англию.
144
«Лесники Шервуда» — прозвище 95-го Дербиширского полка в Британской армии. Иногда (как в этом случае) прозвища со временем становились одним из официальных наименований полка.
На волне всеобщего патриотизма в полк возвращались ветераны. Полковой чиновник дербиширцев, ветеран Ватерлоо Фернан, уволенный со службы еще в 1837 г., вновь был принят на должность квартирмейстера. Многие офицеры тоже старались попасть в один из полков, направляемых в Крым. Лейтенант Цейлонских стрелков Брейбрук находился в отпуске, но с началом кампании добился перевода в 95-й полк и присоединился к нему уже в Турции.{575}
Принц Альберт лично много занимался подбором командного состава отбывавших бригад. По его иницативе во главе армии королева поставила лорда Раглана. Парадоксально — человеку, который никогда не командовал даже батальоном, вручили целую армию! И таких было множество.
Результат оказался удручающим. Большинство других генералов тоже не справлялись со своими задачами. Альберт тем не менее бодрился: в публичных выступлениях при проводах воинских частей, погружавшихся на суда, а иногда и в письмах он, как и Виктория, выражал надежды на успехи в предстоящей кампании. Огромную роль, полагал он, может сыграть превосходство Британии на море. В ее распоряжении 300 кораблей, похвалялся Альберт в одном из писем Штокмару. Принц, справедливо замечает современный биограф, закрывал глаза на то, что среди этих судов было немало таких, которые строились еще во времена Трафальгара, даже трехпалубный «Герцог Веллингтон» был заложен как парусное судно и лишь потом переоборудован под паровой двигатель. Многие суда шли под паром лишь в безветреную погоду.{576}