Вторжение
Шрифт:
Нечто большое и тёмное неслось к земле, и уже через пару секунд внизу что-то полыхнуло, а землю сотряс взрыв. Он был настолько мощным, что его прекрасно было видно с одиннадцати километровой высоты. От места падения разошлась круговая волна, которая, несмотря на высоту самолета, приближалась и к нам.
На нас что, американцы напали таки? Хотя какие американцы, ту скорее китайцы. Они здесь ближе всех, хотя нет, бред, китайцы не враги нам.
— Твою мать! — округлив глаза только и успел произнести я, а в следующий момент самолёт тряхнуло.
Да это же нелогично! Волна бы не добралась
Мои внутренности будто сжались под чьей-то ледяной рукой, а в следующий миг мир в глазах потускнел. Нет, он не померк, я не потерял сознание. Просто всё стало каким-то туманным и серым. Я перестал чувствовать руки и ноги, да и вообще себя перестал ощущать.
Это что я, умер что ли? Так выглядит загробная жизнь?
Затем меня сотрясло от мощнейшей судороги, и я вдруг куда-то полетел. Это продолжалось всего миг, потому что я успел на автомате за что-то зацепиться и тем самым смог удержаться… на плаву? Я огляделся и вдруг увидел, что вишу посреди салона самолёта, держась за чью-то руку. Маленькая девочка обессиленно опустила голову на грудь, а я зацепился за неё, и что самое удивительное, она меня даже не ощущала, хотя я под девяносто килограммов весом
Да что происходит?! В самолёте разгерметизация? Но ветра ведь нет! И другие пассажиры сидят на местах. Чёрт, я ведь пристёгнут был!
Сбоку от меня кто-то вдруг закричал и пролетел мимо, будто брошенная кем-то кукла. Полетел прямо к хвосту самолёта. Я оглянулся, ожидая, что он сейчас врежется в переборку, но человек просто пролетел насквозь, совершенно не почувствовав никакой преграды. Да и стенка осталась на месте.
Да, что за чертовщина?
Впереди я увидел ещё одного мужчину, тот провалился прямо сквозь пол.
Может я кони двинул и вижу как и другие люди Богу душу отдают? Я ж ещё молод, чтобы умирать.
Поодаль, в том же положении, что и я, зацепившись за какого-то здоровяка, висела девушка. На миг она посмотрела на меня и её взгляд будто впечатался в мой мозг. Будто на меня не милая блондинка посмотрела, а самая настоящая ведьма. Затем она отвернулась и, дотянувшись до соседнего пассажира, подтянулась и полезла куда-то к кабине самолёта.
При виде этой девушки, которая, казалось, совершенно не растерялась, и я смог взять себя в руки.
Для начала осмотрелся. А где я вообще нахожусь?
Это не моё место. Я должен был находиться впереди, через два кресла.
Я присмотрелся и увидел, что на моём месте кто-то сидит. Боже, да это же я! Вон мои наушники! Серые с оранжевой полоской. Да как же это получилось? Я же вишу сейчас, держась за девочку. Да и как это я вообще могу держаться за неё, в ней килограммов двадцать веса? Да и почему я вообще вишу в воздухе?
Действуя по какому-то наитию, я подтянулся и попытался дотянуться до сидящего перед девочкой мужчины. Надо добраться до своего тела. Эта мысль вспыхнула в сознании, и сразу стала для меня навязчивой идеей. Я был уверен, что если сейчас не вернусь в себя, то так и останусь висеть в пространстве. Отчего-то меня это так напугало, что я решительно потянулся вперёд.
Спустя несколько минут непростой борьбы, я наконец добрался до своего места и, стоило мне коснуться себя, как я тут же раскрыл глаза и сделал судорожный
Что это вообще было? Это что я, уснул что ли? Мне приснился сон?
Я огляделся по сторонам. Вокруг происходила какая-то суматоха. Кто-то плакал, люди беспокоились и кричали. Кто-то звал бортпроводника. По громкой связи к пассажирам обращался пилот, пытаясь призвать всех к порядку, и бессовестно обманывая, что мы попали в зону турбулентности. Голос его явно не звучал уверенно. Часть пассажиров безвольными куклами развалились в креслах. Спят? Или что похуже… В такой суматохе надо еще постараться уснуть.
На экране тоже значилось сообщение о входе в зону турбулентности.
Как же, турбулентность…
Я снова глянул в окно, надеясь, что мне всё привиделось. Но нет, над землёй и правда возвышался дымный след. Однако ничего, напоминающего последствие той взрывной волны, я не разглядел. Просто столб дыма, который был виден на многие километры.
Так что произошло? Всё же вряд ли бомбёжка была. Ну кому понадобилось Сибирь бомбить? Или наши новую бомбу испытывают? Да нет. Какая к чёрту бомба? Тут же заповедник.
На протяжении всего оставшегося полёта чувствовал я себя отвратительно. Вздрагивал при малейшем постороннем звуке, а стоило заметить движение за бортом, как у меня тут же перехватывало дыхание.
Да уж, видимо, это мой последний полёт. Теперь моя боязнь высоты не даст мне покоя даже в комфортном самолёте.
Приземлились без происшествий.
Вышел из самолёта и первым делом подумал: я выжил.
Пока спускался по трапу, мне навстречу пробежали медики. И, кажется, я догадываюсь зачем они здесь. Они прибыли по душу тех оставшихся в салоне людей, которые не проснулись даже после приземления. Теперь утверждение бортпроводников, что они просто спят, больше не казалось правдивым.
Спустившись, повернулся к самолёту, оценил его взглядом и попрощался с лётным транспортом навсегда. Больше на самолёты я ни ногой.
Затем отправился в зал прилёта. Потом на пункт выдачи багажа.
Как ни странно, все пассажиры разбрелись будто сомнамбулы и ни словом друг с другом не обмолвились о том, что произошло. Будто и не было ничего. И вот стоят, как истуканы и испуганными глазами лупают по сторонам.
В окно я увидел, как ко входу на трап, подъехали несколько машин скорой помощи и из них показались бригады медиков. Наверное, там кому-то действительно стало плохо. Можно было бы проявить сострадание, но мне тоже было мягко говоря не хорошо. Хотелось поскорее оказаться дома, забраться под одеяло и никогда оттуда не вылезать. Ну, как никогда… Хотя бы пару дней.
Только вот завтра мне надо быть на работе с отчётом по командировке.
Глава 2
Первые звоночки
Меня разбудила давно ставшая привычной песня «Katy Perry — Wake Up». Никогда раньше не задумывался о том, что любимая песня, поставленная на будильник, уже спустя неделю станет ненавистной. Но, наученный горьким опытом, я её не поменял. Вот так поставлю другую песню и список ненавистных мелодий увеличится. Пускай уж одна будет расстрельная.