Вторжение

Хонихоев Виталий

Прониклись господа полицейские речью, прониклись, вон их старший даже мелкой дрожью затрусился. И тут же поспешил все исправлять, кандалы с нас сняли, пыль стряхнули, даже за чаем куда-то сгоняли. На шичу эту бедную, Сноходицу — наорали, едва тумаков не надавали, мол ты чего, не видишь, дура, на кого пальцем тыкать? Честно говоря, эту шичу было немного жаль, к ним вообще тут не очень хорошо относятся, дескать и мошенники и нелюди и христианских младенцев едят по ночам, мужиков из семей уводят, девиц в соблазн да искушение повергают… нехорошие они в общем. До такой степени, что периодически местные погромы у них в квартале

совершают. И ничего им за это не бывает, потому как — шичи же.

— А чего мне расстраиваться, мне не впервой в кандалах то. — роняет Сашенька и пренебрежительно машет рукой: — бывалоче когда Василий Иванович хотел картину про «Баядерок в плену у турецкого султана», так и заковывал в кандалы на полдня. Знаете, как трудно вот так стоять с поднятыми руками? Да еще и холодно у него в мастерской без одежды то…

— Сашенька, твои половые драмы никого тут не интересуют, — закатывает глаза Ай Гуль: — заткнись уже со своим Суриковым! Да, мы все знаем что это он тебя на картине царицей нарисовал, довольна уже?

— Не, а мне вот, например интересно, — говорит Вериока Голицына: — я и не знала. Сам Суриков! Картину видела, да… как там? «Посещение царевной женского монастыря»… но она же там вся одетая! А «Баядерок» я не видела, и такая картина есть?

Я не прислушиваюсь к дальнейшей дискуссии о том, кто кого и когда рисовал и в какой степени раздетости, насколько это допустимо для приличного общества и можно ли потом к Сурикову в мастерскую приехать, поглазеть. Меня больше интересуют действия Сноходицы, которая достала какую-то ветку с металлическим отливом, на ветке висели маленькие колокольчики и ключи, все это звенело и звучало, словно погремушка. Сноходица, потряхивая веточкой, прошлась ею над всем телом лежащей Волконской, сперва в одну сторону, потом в другую. Проводит тщательно, не пропускает ни сантиметра тела. Вздыхает. Наклоняется над ней, подзывает помощницу, маленькую девочку, та начинает расставлять какие-то небольшие медные чашечки вокруг тела, расставляет их аккуратно, с преувеличенной серьезностью. В чашечки наливается нагретое топленное масло, вставляются фитильки из скрученной бумажной ткани, фитильки поджигаются. Помещение наполняет аромат благовоний.

— Я знаю этот обряд, — тихонько говорит мне стоящая за правым плечом Лан: — это изгнание демонов плохих снов. Откуда шичи такое знают? Это тайный обряд моей семьи…

— А… у вас в Восточной Ся тоже есть шичи? — спрашиваю я. Просто так, чтобы спросить.

— Нет. — отвечает Лан из рода Цин: — нет таких. В Хань их очень много, даже города свои есть, особенно на юге. Там у них Небесная Кузница, там мои клинки и ковались, в горнилах Южных Мастеров. В Восточной Ся шичи под запретом.

— Как это — под запретом?

— Изгнали их. — поясняет Лан: — уж больно сильно они стали на политику влиять, а потом второй принц умер и их заподозрили. Вот и все, изгнали. А кто не уехал, на тех черных всадников натравили.

— Понятно. Удивительно, что такое же как у тебя оружие нашлось здесь, в квартале шичей.

— Шичи они вообще что угодно достать могут. — кивает Лан: — если деньги заплатить. Откуда у них что берется — непонятно. Но они и налогами огромными обложены, что в Хань, что у вас в Империи. Подушные налоги за каждую шичу, неважно какого возраста. Сто золотых в год.

— Сто золотых за одну шичу? Неудивительно что они так дорого свои товары продают. —

говорю я: — это ж сколько они в казну денег приносят.

— У меня младший брат в таком квартале семейное поместье и рубин «Кровавая Слеза Афродиты» спустил. — говорит Вериока Голицына: — чего их жалеть, этих шичей. Наживаются на простаках да безвольных. Покупают безделушки да сувениры, просиживают дни напролет в грезах у Сноходиц, некоторые и не выходят отсюда вовсе.

— Это… популярное заблуждение, — тихонько говорит шича по имени Сил, которая все еще с нами: — неправда это все. Враки. Ни одна из нас никаких христианских младенцев не ела. Я вот мясо даже не так часто ем, это для организма вредно, только когда день удачный. Или праздник большой. Не надо из нас монстров делать. А налоги высокие очень… вот потому цены такие…

— Неправильно она светильники поставила, — говорит Лан, не обращая внимания на шичу по имени Сил: — не получится у нее ничего. Тут шаман нужен, а не онейромантка.

— А где нам шамана взять? — озадачиваюсь я: — пусть попробует, а там уже сама скажет.

— Еще раз прошу прощения за недоразумение! Все причастные будут наказаны! — зудит где-то в уголке полицейский чин.

— Пожалуйста помолчите! — наконец взмолилась Сноходица: — сейчас ответственный момент, минутку тишины, пожалуйста!

Все замолкают. Взгляды присутствующих прикованы к Сноходице и лежащей перед ней на столе юной княжне. Вокруг нее на столешнице — расставлены светильники с ароматным маслом, фитильки чадят черным дымом и потрескивают. Сбоку от Сноходицы — стоит ее помощница, она молча протягивает ей медный кинжал. Сноходица взмахивает кинжалом и осторожно прикасается его острием сперва к лодыжкам княжны, потом к коленкам, потом к ладоням и локтям. Ко лбу и груди, там, где сердце. К животу. Словно бы скручивает руками невидимые нити над телом, скручивает их воедино и взмахом кинжала — отрезает их! Вся процедура повторяется три раза, касания кинжала, свертывание невидимых нитей и взмах кинжала.

— Интересный ритуал, — бормочет себе под нос Голицына: — coutume barbare (варварский обычай(фр)).

— Что? — поднимает руку к своему уху Ай Гуль, прислушивается и хмурится. Поворачивается к нам.

— Володя, нас вызывают в Генеральный Штаб, — говорит она: — тварь не удается сдержать, вот уже два города почти подчистую выжжены. Нам до отката еще сутки, но ждать мы не можем. Голицына — тебя тоже вызывают. Всеобщая мобилизация, времени выждать нет.

— Тогда, — я поворачиваюсь к Лан и та решительно мотает головой.

— Я поеду с тобой. — говорит она: — тебя только отпусти одного, сразу откуда-то какие-то бабы появляются. Ну уж нет, нам с сестрой и так внимания почти не достается, а ты еще кого-нибудь притащишь.

— Это серьезная ситуация, — говорю я ей: — какие тут к черту бабы?! Видела демона? А у тебя откат уже есть! Подожди вот тут, за Волконской пригляди.

— Нет, — говорит «послушная восточная женщина»: — я наследница семьи Цин, мастер Парных Секир, мы с сестрой генералами Экспедиционного Корпуса были! Я бы еще за этой бледной немочью не приглядывала! Хватит нас на последних ролях держать, за кулисами! Довольно! Ты без нас давно пропал бы, у тебя голова только за девками крутится! Если бы не госпожа Акай, да не госпожа Ай Гуль, не уважаемая Первая Жена… так что нет. Хватит тебе баб.