Вторжение
Шрифт:
Бреттон-Вудз, Нью-Гемпшир, Земля
25 июня 1974 года
— Просыпайся, Дени, приехали.
Старый «фольксваген»-букашка свернул на подъездную аллею. Семилетний мальчик мгновенно встряхнулся и выглянул в окно. Ему предстала великолепная панорама: несколько сот акров зеленой лужайки на подступах к лесистому холму и за ним гряда, протянувшаяся вдоль всего горизонта, снизу темнеющая лесами, а возле голых вершин позолоченная первыми лучами солнца. Знаменитая Президентская гряда в горах Уайт-Маунтинс значительно понизилась из-за вековых ледников,
А где отель? А железная дорога? Ой, смотри, на той вершине СНЕГ!
Это гора Вашингтон. Туда мы и поедем сегодня.
Я помню, как они идут с севера на юг: Джефферсон, Клей, Вашингтон, Монро, Франклин, Эйзенхауэр, Клинтон. А почему тут не только президенты? Дядя Роги, а почему Эйзенхауэр такой неказистый?
Он последним получил свой пик, нищие не выбирают. По решению штата гора Плезант была переименована в Эйзенхауэра. Потом еще попытались переименовать Клинтона в Пирса — все-таки единственный среди президентов уроженец Нью-Гемпшира. Но из этой затеи ничего не получилось. Точно так же, как из всех затей президента Пирса. Люди до сих пор называют гору Клинтоном.
(Смех.) А почему из Берлина все они кажутся выше, чем отсюда? Надо же, какой смешной этот Вашингтон! А скоро мы увидим твой ОТЕЛЬ?
Роги вслух рассмеялся.
— Да погоди, не торопись. Впереди целых три дня — успеешь задать все вопросы. Я, признаться, уже позабыл, какой ты почемучка.
— Ничего ты не позабыл, — самодовольно усмехнулся мальчуган. — Что я, не вижу, как ты скучал по мне? И я тоже соскучился.
Они проехали мимо белоснежной сторожки с цветущими перед нею алыми петуниями. Сторож высунул голову в дверь.
— Доброе утро, Роже. Ну что, доставил племянничка? Молодцы, к завтраку поспели!
— Привет, Норм. Да уж, мы собираемся на Вашингтон ехать, так что не мешает как следует заправиться. Дени, поздоровайся с мистером Редмондом.
— Здрасьте, мистер Редмонд. (А почему он называет тебя Роже?)
— Пока, Норм. (Так меня здесь все зовут: Роже Ремилард. В большом отеле имена управляющих должны выговариваться легко. Рогатьен — слишком заковыристо, а Роги похоже на кличку.)
Веселый смех.
Машина еще раз повернула, и вдали показался знаменитый отель Уайт-Маунтинс. Вначале он выглядел как леденцовый замок со сверкающими белизной колоннами под крышей, выкрашенной в цвет вишневого варенья, с бесчисленными окошечками, разноцветными флажками и садом, где меж деревьев пестрели клумбы. Но когда подъездная аллея оборвалась и они очутились перед зданием, Дени обнаружил, что оно заслоняет собой все горы. Пятиэтажный дом был сложен из бруса, покрытого белой штукатуркой. Двухъярусная веранда тянулась от центрального входа вдоль всего южного крыла.
— Дворец! — ахнул мальчик. — Неужели ты его хозяин?
Роги, смеясь, покачал головой.
— Нет, я только помощник управляющего. — (Пояснительный
Они миновали величественный портал, перед которым выстроились туристические автобусы и много машин; служители в униформе спешно погружали и разгружали багаж, а потом отводили транспорт на служебную стоянку, обсаженную кустарником. Дени пожелал сам нести свой маленький чемоданчик. Вошли они не с главного входа, а со служебного. Мимо них пролетел человек в белой тужурке, на бегу кивнув Роги и взъерошив каштановую шевелюру Дени.
— Это Рон, один из метрдотелей, — объяснил Роги. — Мы его еще увидим в ресторане. Вообще-то их два, но мы будем питаться в большом, где работает Рон.
Они стали подниматься по устланной ковром лестнице.
— Ты теперь в Берлин не вернешься, правда, дяди Роги? — В голосе мальчика звучало неприкрытое уныние.
— Да пока не собираюсь. Но я буду навещать тебя в каникулы. Отсюда ехать меньше часа.
— Знаю, знаю, но… (Дядя Роги, я скучаю по тебе. По нашему обмену мыслями, по вопросам-ответам. Без тебя мне как-то неуютно. Учителя в Бребефе хорошие парни, но с ними телепатически не пообщаешься.)
Утешительный импульс. Ты же понимаешь, Дени, взрослые должны работать, и порой им из-за этого приходится покидать родные места.
Понимаю… Вот если бы можно было вызывать тебя из Конкорда и из Берлина… Но у меня не получается — горы мешают.
Ну, в Берлине же есть мама и братик Виктор.
Дени остановился на площадке. Он старательно отводил взгляд, но Роги чувствовал, что ему не по себе.
— Мама очень изменилась. Совсем перестала со мной разговаривать. Когда я приехал домой на Пасху, подумал, что из-за сестричек. А теперь… Нет, она просто не хочет делиться своими мыслями. Обнимает меня, целует и говорит: поди поиграй, мне некогда.
— Еще бы, у нее много хлопот с Жанеттой и Лореттой. Близнецы могут с ума свести, хорошо, что у тети Лорен было для нас с папой много нянек — ее старших детей, иначе бы она не выдержала. Скажи, а с отцом ты общаешься?
— Очень редко. Я думал, он будет меня расспрашивать о школе, об отметках. Мне хотелось рассказать ему про занятия и про то, как отец Элсворт приносит мне парапсихологическую литературу из университета и как я учусь играть на пианино и стрелять из лука. Но папе это неинтересно. По-моему, он меня не любит. Во всяком случае, не так, как Виктора.
В служебном крыле здания было тихо и пусто. Роги присел перед племянником на корточки.
— Ты не прав, Дени. Отец любит тебя, просто… Виктор еще маленький, и ему требуется больше внимания.
Но он же глупей меня! У него очень слабая телепатическая речь/ясновидение/психокинез. Все слабее, кроме принуждения. Он дерется, все ломает и мучает сестренок исподтишка. Он и меня хотел ущипнуть в основание мозга, но не тут-то было. ХА! Только поломал когти о мой щит и больше уже не суется.